32 
– Не надо больше искать оправданий вашим страданиям, госпожа Катрин!
Несколькими фразами Бернар де Кальмон д'О посвятил владелицу замка во все, что было уже известно вассалам, добавив только о жалком конце Огюстена Фабра.
– Нам остается, – добавил он, – найти Азалаис, если это еще возможно… и определить судьбу Жерве. Настаиваете ли вы на смертном приговоре, который объявили ему?
– Вы знаете, что у меня нет выбора, ваше преподобие! Никто здесь не поймет моей милости и никто меня не простит. Наши люди подумают, что их предают. Это подтолкнет Мартена Керу на убийство, никакая человеческая сила не может ему помешать. Если я поддамся жалости, то погублю его душу, хотя жалость противоречит законности. Жерве будет повешен этим вечером.
– Я не могу вас винить, я знаю, чего вам это стоит. Я пошлю к нему в донжон одного из братьев, чтобы приготовить его к смерти. Но, скажите, ведь сейчас не это тяготит вас?
– Нет, – глухо пробормотала молодая женщина, – слишком велика опасность, угрожающая моему мужу. В этот час бастард Апшье скачет по дороге в Париж, снабженный тем, о чем вам известно. Надо его нагнать. Подумайте, как это сделать, ведь он не так далеко уехал.
– Четыре дня! Опережение не такое большое, если небо будет с нами и Гонне встретятся по дороге препятствия. Но тот, кого мы пошлем, не будет гарантирован от тех же опасностей. К тому же мы не можем в отличие от Апшье покинуть город когда захотим. Увы! Мы осаждены!
– Но осада не помешала Азалаис улизнуть у нас из-под носа. То, что удалось женщине, почему бы не попробовать совершить мужчине?
– Именно с этим ко мне приходил кое-кто из ваших вассалов… с Беранже во главе. Этот мальчик, бледнеющий при мысли о сражении, тем не менее готов броситься вдогонку за таким воякой, как этот бастард, чтобы спасти мессира Арно. Он утверждает, что берется спуститься со стены по веревке. Я оставил его во дворе, где он теперь с нетерпением ждет вашего решения.
– Моего? – проговорила горько Катрин. – Спросите лучше не у меня, а у Фабра, который валяется у стены замка. Беранже ребенок, я не хочу приносить его в жертву.
– Кто бы ни был тот, кто решится на спуск, у него будет очень мало шансов остаться живым. У врага хорошая стража и… Послушайте!..
Снаружи раздался страшный грохот, производимый лязгом оружия и криками с обеих сторон: это атаковал противник, решивший, без сомнения, воспользоваться временной передышкой.
Сеньора и священник молча прислушивались, потом почти одновременно перекрестились.
– Опять будут убитые и раненые! – судорожно вздохнула Катрин. – Сколько времени мы продержимся?
– Боюсь, не слишком долго. Я только что поднимался на церковную колокольню и наблюдал за лагерем противника. Часть людей занята валкой деревьев, плотники же принимаются за работу, они сооружают осадные башни. Нам нужна немедленная помощь, в противном случае мы будем вынуждены капитулировать!
Бледное и без того лицо молодой женщины стало белым. Капитулировать? Она уже знала условия, и, если ей было, в общем, безразлично, что станет с ее домом, это не касалось ее самой. Сдача подписала бы ее смертный приговор, так как она никогда не согласится разделить ложе с волком из Жеводана.
– В этом случае, – вздохнула она, – есть только один выход: я сама должна пройти по пути, указанному кружевницей! Убьют ли меня или умру от своей собственной руки – какая разница. Но если мне это удастся, я соединюсь с моим супругом. Мое присутствие обратит в ничто все обвинения Гонне.
Аббат покачал головой.
– Я ждал, что вы это предложите. Но, госпожа Катрин, это было бы безумием в вашем состоянии.
– Мне лучше… Но поскольку у меня еще не так много сил, почему бы не воспользоваться способом, каким святой Павел покинул Дамаск?
Несмотря на всю серьезность ситуации, аббат рассмеялся.
– Спустить вас в корзине? Признаюсь, я об этом даже не подумал бы! Нет, госпожа Катрин, это невозможно! Но, кажется, я бы мог вам предложить нечто лучшее…
Удивленная, она посмотрела на него внимательнее. Его серые глаза горели воинственным огнем, а на лице появилось новое выражение.
– Так, значит, вы допускаете, что я могу сама попытаться добраться до Арно?
Он снова стал серьезным и, положив руку на плечо молодой женщины, медленно объявил:
– Не только допускаю, но сам бы просил вас об этом, если бы вы не предложили. Не стоит питать более иллюзий: подкрепление, каким бы оно ни было, и даже в том случае, если сеньор из Орильяка и бальи из Монтаня согласятся вмешаться, придет слишком поздно. Нельзя, чтобы Беро д'Апшье смог застать вас здесь в тот день, когда мы вынуждены будем впустить его. Вы должны уехать, но вы поедете не одна: ваши дети не могут оставаться здесь. Это слишком большой риск.
32 
