Особенно,... 
20 
Судя по немногочисленным снимкам и разговорам с другими журналистами, напечатанным лишь в нескольких столичных журналах, и по сотням статей, в которых его имя упоминалось, это был человек строгий, железной воли, невиданного упорства и удивительного дара заключать выгодные сделки. Сын рядовых заводских рабочих, Фрэнсис Кейдж с детства задался целью стать одним из известнейших в Вашингтоне людей и уже в тридцать лет претворил мечту в жизнь.
Дебора вошла в административное здание корпорации Кейджа за пять минут до оговоренного времени. У нее слегка дрожали руки, но лицо выражало полное спокойствие. Она убедилась в этом, взглянув в огромном холле в зеркало, и, немного утешившись, подошла к охране и назвала свое имя.
Здоровенный парень в черной форменной одежде пробежал пальцами по компьютерной клавиатуре, что-то проверил, снял телефонную трубку, набрал внутренний номер и кому-то сообщил, что журналистка уже здесь. Буквально минуту спустя раскрылись двери лифта в стене справа, и хорошенькая улыбающаяся девушка пригласила Фиону следовать за ней.
Они поднялись на второй этаж, прошли по светлому, отделанному темным деревом коридору, и, открыв одну из дверей, девушка жестом предложила гостье войти.
Фиона очутилась в кабинете той самой секретарши, через которую целый год пыталась подобраться к Кейджу. Она оказалась миловидной женщиной лет сорока, с умными черными глазами и удивительной осанкой.
– Добрый день, мисс Пауэлл, – поздоровалась она с посетительницей. – Мистер Кейдж вас ждет. Проходите, пожалуйста, вот сюда.
В кабинет загадочного коммерсанта вела темная деревянная дверь – такая же, как остальные, во всяком случае, те, что успела увидеть на этаже Дебора. Берясь за дверную ручку, она мысленно пожелала себе удачи и настроилась на боевой лад.
Кабинет, вопреки ее ожиданиям, оказался помещением не очень большим и весьма сдержанно обставленным. Письменный стол, два книжных шкафа с папками и справочниками, несколько стульев, два кресла и кофейный столик – вот, собственно и все, что в нем было. Между шкафами на стене висела репродукция морского пейзажа – единственное украшение.
Но более всего поразил Дебору хозяин кабинета. Как ни удивительно, в его лице не было ничего сурового, а в том, как он поднялся из-за стола и пошел гостье навстречу, почувствовалось столько достойной безыскусственности, что Дебора сразу угадала в нем человека в высшей степени порядочного.
– Здравствуйте, мисс Пауэлл! – весьма доброжелательно, несмотря на всю свою нелюбовь к журналистам, поприветствовал ее он. – Прошу, присаживайтесь!
Обменявшись с Кейджем рукопожатиями, Дебора прошла к одному из кресел и села в него; коммерсант расположился во втором.
– Чай или кофе будете? – радушно спросил он.
– Нет, благодарю. – Дебора улыбнулась и покачала головой. Чем дольше она находилась в компании Кейджа, тем все большей симпатией проникалась к нему. – Признаться, я не ожидала, что встреча начнется именно так. И вообще совсем другим вас представляла, – сказала она, доставая диктофон и блокнот с ручкой.
– Серьезно? – Кейдж рассмеялся. – Каким же?
– Строгим, не скрывающим к нашему брату неприязни. Я думала, вы в первое же мгновение окинете меня осуждающим взглядом и заявите что-нибудь типа: у нас всего пять минут.
Кейдж удобнее сел в кресле, и Деборе вдруг представилось, что они не в офисе, где решаются дела на тысячи долларов, а в гостиничном зале отдыха.
– Журналистов я действительно не люблю, – просто сказал Кейдж. – И не без веских на то оснований. – Он прищурился и внимательнее всмотрелся в лицо посетительницы. – Но вы внушаете мне доверие, хоть мы и знакомы всего-то несколько минут.
Польщенная Дебора открыто улыбнулась.
– Приятно слышать. А что это за веские основания? Если, конечно, не секрет.
Лицо Кейджа слегка потемнело.
– Видите ли, многим журналистам, даже опытным и вроде бы талантливым, свойственно искажать смысл всего, что им говоришь. Знаете ведь, бывает, даже от перестановки слов в предложении меняется сама суть.
Дебора понимающе кивнула.
– Я читаю те немногие интервью, которые согласился дать, и не узнаю себя! – с чувством воскликнул Кейдж, и Деборе пришла мысль: ему бы больше пошло быть артистом – очень выразительная у него внешность. – Складывается впечатление, что я с малолетства только об одном и мечтал: добиться славы и денег. – Кейдж усмехнулся.
20 
