102 
— Что ж, теперь отдыхайте, — вздохнула Матильда. — Вы поправитесь, но это займет время.
— Время… — сказал он, прикрыв глаза.
К нам шла сестра, знаками показывая, чтобы мы вышли.
В дверях мы оглянулись. Глаза Дермота были закрыты, и он, похоже, не замечал, что мы уходим.
Как и предполагалось, распространились слухи. Что происходит в Трегарленде? Что-то не так, одно несчастье за другим: смерть первой миссис Трегарленд; потом эта молодая женщина из чужих краев начала путаться под ногами и привела Джермина к Трегарлендам. Ясное дело, привидение не будет стоять в стороне и смотреть, чтобы такое творилось. Что плохо с иностранцами, так это то, что они в привидениях не разбираются. Ну, они их научат!
Двух молодых женщин забрало море, хотя первую еще до того, как появилась эта настырная иностранка, так что это было лишь предупреждением о том, что вражда жива, как никогда. Потом хозяин упал с лошади и, говорят, не скоро снова сядет в седло. Это опять же предупреждение: не суйся в дела, в которых не понимаешь.
Я испытывала огромное желание уехать отсюда.
Я могла, конечно, упаковать вещи и сразу уехать домой, но что делать с Тристаном? Как сказал бы Ричард, нянюшка вполне в состоянии сама присмотреть за ребенком. Если бы я могла взять его с собой!
Была еще одна причина: мне пришлось бы расстаться с Джоуэном Джермином, а этого не хотелось. Встречи с ним вносили, казалось, здоровую струю в мою здешнюю жизнь. Его явно интересовали мои дела; он помог мне избавиться от страха перед шепчущими голосами; он понимал, как мне необходимо быть возле Тристана; он всерьез принимал мои страхи, расстройства и колебания. Похоже, он понимал меня, как никто.
Выписался из больницы Дермот, и стало ясно, что он серьезно пострадал. Он передвигался с большим трудом и по приезде сразу же отправился в постель, поскольку поездка очень утомила его. В доме воцарилось подавленное настроение. Впервые в поведении старого мистера Трегарленда не наблюдалось скрытой насмешки. Он был всерьез потрясен: в конце концов, пострадал его единственный сын. В течение последующих дней стало видно, сколь беспомощен теперь Дермот. Нам сказали, что надежды на полное выздоровление мало, хотя некоторого улучшения состояния врачи ожидали. Нас предупредили, что это займет много времени.
Джеймс Трегарленд начал обсуждать, что именно в связи с этим следует сделать. Дермоту было необходимо раздобыть кресло-каталку, а комнату для него оборудовать на первом этаже. Все это было несложно. На Джека, работавшего в конюшне, можно было положиться. Он был сильным мужчиной, а в случае необходимости на помощь ему пришел бы Сет, чья физическая сила вполне компенсировала недостаток умственных способностей.
Сложнее было поддержать бодрость духа в Дермоте… Несчастье, последовавшее за смертью Дорабеллы, было слишком тяжким грузом. Пожалуй, и это падение можно было объяснить его расстроенным состоянием. Все стремились хоть чем-то помочь Дермоту. Была подготовлена прекрасная комната на первом этаже с огромными окнами, выходящими на море. Доставлено кресло, в котором он мог передвигаться по дому. У него часто возникали боли, и он был вынужден принимать сильные болеутоляющие таблетки. Раз в неделю — если не требовалось чаще — приходил доктор. Сделано было все возможное.
Дермот был окружен заботой. К нему постоянно шли посетители. Мы позаботились о том, чтобы он не оставался в одиночестве. Джек вел себя как его преданный раб. Дермот любил, когда я посещала его, и наш разговор неизбежно заходил о Дорабелле — какой она была чудесной, как он полюбил ее с первого взгляда, а потом… потом потерял ее. Его надо было даже удерживать от излишних разговоров на эту тему.
Он сидел в своем кресле, свежевыбритый, умытый, в кашемировом халате, а я думала — как он не похож на того человека, что сидел с нами в уличном кафе, — яркого, веселого молодого человека, влюбленного в жизнь и в Дорабеллу. Как все печально обернулось!
Я часто говорила с ним о Тристане, рассказывая, как мальчик растет, какой он сообразительный, как он улыбается нянюшке Крэбтри и мне… какое это благословение!
Дермот кивал, Но я знала, что думает он о Дорабелле.
Шли недели. Настроение было тревожное. Главной темой разговоров вновь стали события в Европе. Все ощущали растущую напряженность и говорили о возможности войны. Опять беспокоил Гитлер. Теперь все знали подробности о событиях в Судетах и Чехословакии. Решится ли Гитлер на вторжение? А если так, что сделают Англия и Франция? Будут опять стоять в стороне? Будут находиться в бездействии, в то время как его требования — все возрастают?
102 
