Особенно,... 
130 
Его руки гладили, ласкали, смиряли дрожь и тут же вызывали ее снова. С неторопливой целеустремленностью, от которой кружилась голова, он начал долгое и жадное путешествие по ее телу.
От наслаждения по горячей, чувствительной коже бежали мурашки. Когда Ной поднимал и покачивал ее, она тянулась к нему навстречу. Оливия что-то довольно прошептала, подняла на нем рубашку, ощутила ладонями гладкую кожу, тугие мускулы и успокоительное биение сердца, прижимавшегося к ее сердцу.
– Еще. – Затуманенное сознание все же позволило Оливии услышать собственный задыхающийся голос и ощутить, как тело выгибается ему навстречу. – Возьми еще.
Она была гибкой, как ива, и податливой, как вода. Губы Ноя скользили вверх и вниз по ее тонкой шее. Форма груди очаровывала, а ее вкус был свежим и неповторимым. Она затаила дыхание и выдохнула только тогда, когда их губы вновь соединились.
У Оливии было многое. Многое можно было брать и узнавать на вкус. Ее тело покрылось мурашками, мышцы трепетали, а губы Ноя становились все более настойчивыми. Каждое требование удовлетворялось. Стон, движение, шепот…
Он расстегнул на ней джинсы и коснулся языком кожи под тканью, заставив Оливию судорожно рвануться. Это движение пробудило в его мозгу темные и опасные образы. Ной заставил Оливию приподняться, обнажил ее бедра и получил то, что хотел.
Ощущение было слишком острым, а воздух слишком плотным, чтобы его можно было набрать в легкие. Кровь звенела в ушах. Губы, зубы и язык Ноя вели Оливию к пику, к которому она еще не была готова. Она сдавленно прошептала его имя, борясь с лихорадочным возбуждением, которое готово было поглотить ее целиком.
А потом руки Ноя крепко сжали ее запястья. Внутри бушевал жар. Кожа покрывалась испариной, жар опалял мозг, пока боль и наслаждение не сплавились и не превратились в один тугой болезненный ком. Оливия задохнулась и попыталась освободиться от этой жгучей тяжести, бедра ее продолжали выгибаться дугой.
А затем все внутри взорвалось и разлетелось на куски, после чего ее тело обмякло и стало беззащитным.
Крик Оливии словно пронзил Ноя, он вздрогнул. Ее руки, которые он продолжал сжимать, ослабели. Он добился всего, чего хотел: для нее перестали существовать время и пространство. Но он продолжал возбуждать ее. Снова. И при этом не сводил глаз с ее лица.
Ее глаза открылись, расширившиеся от потрясения и слепые от наслаждения. Трепещущие губы с трудом втягивали воздух. Солнечный свет золотил кожу, а она продолжала таять в его объятиях.
Он оперся на руки и навис над ней. В ушах шумело, мышцы дрожали.
– Оливия, – хриплым от желания голосом окликнул он. – Смотри на меня, пока я буду овладевать тобой. – Его глаза были такими же зелеными и глубокими, как тени соседних деревьев. – Смотри на меня, когда мы станем единым целым. Потому что это важно.
Он рванулся вперед и глубоко вонзился в нее. В глазах туманилось, но сознание было ясным. Он обязан был запомнить то, как выглядела Оливия в этот миг. И собственную решимость. Наконец Ной опустил голову и прижался лбом к ее лбу.
– Это ты, – с трудом произнес он. – И такой ты была всегда.
А потом поцеловал ее. И этот поцелуй был таким же жадным и неистовым, как дрожь, которая наконец сотрясла его тело.
Она не могла двигаться. Не только потому, что он прижимал ее к земле всей тяжестью удовлетворенного мужского тела, но потому, что ее собственное тело было слабым, а голова продолжала кружиться от бешеной атаки на ее чувства.
И потому, что, несмотря на все ее усилия, сознание оставалось затуманенным и тусклым.
Она говорила себе, что это был всего лишь секс. Было важно поверить в это. Но ничего подобного она до сих пор не испытывала, и пережитое наслаждение не мешало ей ощущать растущую тревогу.
Она всегда считала секс чем-то вроде предохранительного клапана, необходимой функцией человеческого организма, которая часто превращалась в приятное занятие. Сила оргазма колебалась от взрыва чувственного удовольствия до легкого мимолетного ощущения, но при этом она никогда не теряла головы.
С Ноем все было по-другому. У нее не было ни малейшего шанса сохранить голову на плечах. Он просто расплющил ее, как паровой каток. Она потеряла контроль не только над своим телом, но и над своим сознанием. И поэтому отдала ему часть себя, о существовании которой не подозревала. И не желала, чтобы эта часть существовала.
Нужно было вернуть эту часть и запереть ее за семью замками.
130 
