31 
Встряхнув головой, Подорогин взглянул на часы и хотел звать Печкина, но увидел его за столом, и практически в том же виде, в каком застал несколько часов назад: раздетый по пояс, Печкин поглощал что-то из эмалированной миски.
— Я… извиняюсь, — сказал Подорогин.
Толстяк замер над миской и невидяще, молча смотрел в нее, точно мастифф, почуявший угрозу трапезе.
— Я извиняюсь, — повторил Подорогин, — но что… куда теперь?
Печкин вытер с подбородка каплю и продолжал есть. В комнату Вошла распаренная Гуля. Широкий монгольский лоб кухарки стягивала мокрая повязка. Сдвинув коричневый телефон, она поставила рядом с эмалированной миской другую, помельче, затем, задрав локоть, что-то потрогала зубами на запястье, смерила мельком грязные туфли Подорогина и ушла. Печкин вытащил из миски кусок мяса на кости и с сомнением осмотрел его.
— Эти, а также прочие вопросы, — сказал он, не отрываясь от куска, — уважаемый — простите, не знаю вашего имени, — не ко мне. Ничем не могу… — Не договорив, Печкин снова погрузился ртом в мясо.
Подорогин взял из кармана перчатки, не соображая стал надевать их, но сорвал и затолкал в другой карман. Потом он молча обошел Печкина и хлопнул фанерной дверью. На шум из кухни показалась Гуля с громадным ножом. За ее спиной виднелась часть чугунной плиты с опаленной тушей.
На лестнице Подорогин спугнул крысу, а на первом этаже зачем-то подошел к шахте лифта. Внизу, метра за полтора, на выщербленной бетонной стене слепла обрешеченная лампа. На поросшем плесенью дне между отшлифованными рельсами стояло ведро с черной жидкостью. Что-то размеренно постукивало. Ощутив восходящий поток теплого, пахнущего тленом воздуха из шахты, он попятился и вышел на крыльцо.
«Субурбан» исчез. На том месте, где всего несколько минут назад он оставил машину, Подорогин обнаружил лишь следы автомобильных протекторов и скомканный лист бумаги. Кое-где глубокий снег прошили капли крови. Туман почти сошел. Во все стороны простиралась снежная пустыня. Когда Подорогин в последний раз оглянулся на дом, то увидел Гулю, которая молча смотрела на него в окно. Она тотчас скрылась. В собачьей будке что-то горело. Крохотные дощатые недра плясали в неверных бликах оранжевого пламени.
В гостинице, недалеко от центра, ему пришлось снять полулюкс за четыреста долларов. В холле, на вращающемся подиуме, перевязанный крест-накрест исполинской подарочной лентой, искрился новый, с иголочки, «лендровер». Охранники в темно-синей униформе, похожие на переростков-старшеклассников, слонялись между аквариумом и золотой амбразурой обменника.
Подорогин поднялся в номер, рассеянно обошел комнаты, принял горячую ванну и заказал ужин с коньяком.
После того как ему трижды звонили с предложениями расслабиться, он отключил телефон. Затем выяснилось, что отключена и его новая сотка. Он набрал офис со старой «нокии», но, стоило Ирине Аркадьевне ответить, бросил трубку.
Налив до краев фужер коньяку, он погасил верхний свет и смотрел на сумеречный, обсыпанный электричеством город с высоты двадцать первого этажа.
Ощущения катастрофы, долженствующего следовать за мыслью о том, что не только сегодня, но и завтра, и через месяц, и даже через год он не сможет явиться ни дома, ни в «Нижнем», он не переживал. Потягивая коньяк, он думал о совершенно практических вещах: какой остаток у него на банковских карточках, как долго он сможет существовать на эти деньги, где и на какое время можно снять без документов квартиру и проч.
Потом в «Дорожном патруле» во весь рост показали брошенный у кирпичной стены «Субурбан». Тонированные окна машины были прострелены и частью осыпались. Подорогин плохо слышал, что говорил за кадром голос ведущего. Точнее, перестал что-либо слышать после того, как оптимистичный этот голос сообщил о тройном убийстве в области и что к данному моменту опознан только один из погибших. А именно: «Подорогин В. И., крупный предприниматель, владелец нескольких супермаркетов и казино, криминальный авторитет и известный картежник». В приоткрытую водительскую дверь джипа свешивалась окровавленная, с шагренью пластыря на затылке бритая голова. На пороге покоилась закоченевшая рука со съехавшим на пясть сапфировым бельмом «ролекса».
Осушив бутылку, Подорогин включил гостиничный телефон и заказал еще коньяку. Ему перезвонили, и он ответил: «Да».
В голове, со стороны контуженного уха, шумело.
31 
