ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Что-то случилось?

Эстрелла задала этот вопрос уже второй раз. Первый раз Рамон услышал его, когда блестящая, мощная машина направилась из города на север. Тогда он был не в состоянии ответить на него. Ему было не только тяжело говорить, но и просто смотреть на нее.

— Помолчи, Эстрелла, — сказал Рамон резко. — Я не настроен на разговор.

— Слишком много выпил? — в голосе Эстреллы прозвучал странный, нервный смех.

— Кое-чего действительно слишком много, ты права, — пробормотал он, откидываясь на сиденье и закрывая глаза, словно хотел отгородиться от мира.

Слишком много планов, слишком много «может быть», слишком много всего, что не позволяло ему успокоиться. Слишком много — да, признай это! — слишком много надежд, скорее похожих на мечты, превратившиеся в руины.

Слишком много разочарований, больше, чем он мог выдержать.

Он не предполагал, что все будет так плохо. С одной стороны, им владела страсть, лишавшая его всякого здравого смысла, а с другой стороны, не давала покоя мысль, что его провели как дурака.

— Слишком много людей, и всем надо улыбаться, хочешь ты этого или нет, — продолжала Эстрелла тем же тоном.

Рамон не мог понять, откуда появилась эта насмешливая нота в ее голосе. Была ли это радость оттого, что она получила то, о чем мечтала? Или неуверенность, попытка выяснить, что он обсуждал с ее отцом? Неужели она и правда ничего не знает?

Ведь это она все придумала с самого начала.

— Я знаю, каково это.

— Да уж, — Рамон не смог сдержать скепсиса в голосе. — Я уверен, так оно и есть.

Знала ли Эстрелла, что он чувствует себя рыбой, пойманной на крючок? Он уже был готов поверить, что она другая — не такая, как о ней говорят, что ее репутация ошибочна. И оказался не прав. Абсолютно не прав.

Более того, его оставили в дураках. Он влюбленный до безумия простачок, позабывший все уроки, которые когда-либо получал. Как можно было забыть главное правило — надо всегда смотреть, куда прыгаешь, а он взял да и прыгнул, закрыв глаза, обеими ногами.

Будь проклят Альфредо Медрано, который дождался самого неподходящего момента, чтобы заграбастать свои деньги! Будь проклят он сам за то, что ослабил бдительность и не был готовым к защите в любую секунду. И сто раз будь проклята Эстрелла за то, что нашла его слабое место.

Она нащупала его слабую точку с самого начала. Она играла с ним, пока он не проглотил наживку, а потом сеть начала медленно обвиваться вокруг него, так медленно, что он и не подозревал, что происходит с ним.

Черт ее побери!

Рамон зло провел рукой по лбу, словно хотел, чтобы этот жест стер темные мысли из его головы. И тут он почувствовал мягкое прикосновение к другой руке, которая лежала на бедре.

— Не надо! — быстро отреагировал Рамон, когда понял, что его тело отвечает даже на прикосновение ее пальцев.

Он думал, что ярость, кипящая в нем, сожжет чувственность, но этого не случилось. Напротив, он стал еще более чувствительным, желание бурлило нем.

— Не надо, — сказал он снова, на этот раз совсем другим тоном, почти защищаясь.

— Рамон, что случилось? — голос Эстреллы прозвучал так взволнованно, что у него засосало под ложечкой.

  37