118 
- Молчать! - Чарльз отодвинул стул из-за стола. - Немедленно заткнитесь и убирайтесь к черту из моего поместья! - Он впился взглядом в двух пожилых Боули. - Я не вернул бы таким как вы и бешеную собаку.
Глаза миссис Боули сузились.
- Вы…
- Миссис Боули, прошу вас, - сказал Боули самодовольно. - Позвольте мирно уладить этот вопрос. Если бы вы выслушали, чтобы принять решение…
- Я говорил вам, тут нечего решать, - холодно парировал Чарльз. - Морриган остается со мной.
Маленькие беличьи глазки Боули заблестели.
- Милорд, вы не понимаете, что говорите. Она сама себе пишет записки, разве нет? Преподобный…
- Действия моей жены вас не касаются.
- Это касается каждого богобоязненного христианина. Морриган безумна! - вскричал Боули. Более спокойным тоном он добавил. - Преподобный думал, что брак подавит наклонности, вызванные девичьими фантазиями. Но этого не произошло. Позвольте ей вернуться к жизни целомудрия, где она могла бы очистить себя.
Губы Боули посинели, видимый признак того, что человек страдал сердечной недостаточностью. Лакей чопорно стоял позади него. Эта беседа без сомнения станет развлечением для слуг на много дней вперед.
Чарльз глубоко вздохнул.
- Джейми, вызови Джона, чтобы проводить мистера Боули в его комнату. Они должны быть собраны и выставлены вон в течение часа. Это понято?
- Да, сэр.
Он встал. Боули уставились на него с различными выражениями на лицах: миссис Боули - с гневом, Мэри - с опаской, Пруденс - со злостью.
Чарльз подумал, что должен испытывать удовлетворение. На этот раз именно происходящее привлекло их внимание, а не еда на тарелках.
- И, Джейми, пошлите Кейти к миледи.
Достигнув спальни Морриган, Чарльз обнаружил подходящую жертву, на ком можно было выместить свой гнев, - Хэтти. Старая ведьма стояла нос к носу с его женой, выкрикивая христианскую ерунду. Приданое Морриган в беспорядке устилало пол.
Хэтти метнула взгляд за спину Морриган.
- Держись подальше от этого, сассенах! Это принесет пользу душе Морриган! Дьявол со своими помыслами сделал ее сумасшедшей!
- Я говорил тебе сидеть в своей комнате, пока находишься в моем доме. Убирайся отсюда к чертовой матери!
Хэтти бросила на Чарльза злорадный взгляд, прежде чем удрать из комнаты как черный таракан. Дверь защелкнулась.
Морриган повернулась. Ее лицо было белым. Пять красных отпечатков пульсировали на левой щеке.
Кулак, стискивающий сердце Чарльза, сжался сильнее.
Он протянул записку.
- Я бы посоветовал тебе объяснить это, - произнес Чарльз.
Глава 24
Элейн потянулась к записке. Бумага была гладкой и шуршащей, будто только что сложенной. Длинные загорелые пальцы, лишь недавно проникавшие вглубь ее тела, не ослабили свою хватку. Элейн заставила себя встретиться взглядом с мужчиной, который разделил с нею свою страсть, ожидая увидеть отвращение и, Бог знает, чего еще. Как можно смотреть на человека, которого намереваешься предать?
В его глазах было не только отвращение, а гораздо, гораздо большее. Непоколебимость. Холодность. Гнев.
Когда Чарльз понял, что она догадалась о его чувствах, он выпустил записку из рук.
Что мне делать? Он снова попользовался мною, заставляя следовать путем порока. Теперь я боюсь предстать пред лицом Господа, страшась, что он поломает другую мою конечность. Под опекой Хэтти и преподобного я чувствовала себя в безопасности. Они не позволили бы одержать верх той греховной стороне моей натуры, которую было бы лучше не тревожить. Но он снова попользуется мною, и я знаю, сознавая свою слабость, что не смогу противостоять этой другой стороне своего «я», низменной и похотливой, погрязшей в безрассудных привычках.
Временами я чувствую, что во мне уживаются две личности. И я постоянно задаюсь вопросом, которая из них будет верховодить в следующий момент. Быть может, это будет то извращенное, распутное создание, которое я в отчаянии назвала Элейн, чтобы полностью отгородить ее от себя. Или же это буду я - Морриган, воспитанная в строгой морали и христианской силе духа. И все же, кажется, я не имею никакой власти над этой другой стороной своей личности. Каждый день я молю Господа, чтобы праведность и добродетель возобладали над моей безнравственностью.
Как же мне преодолеть эту безнравственную распущенность, которая вызывает отвращение у всего, что содержит хотя бы мизерные крупинки христианской и человеческой благопристойности. Если бы только мой дядя в своей заботе о моем благополучии не вынудил меня к замужеству! И все-таки это дурно - отвергать своего мужа. О, я, определенно, безумна, если должна делить свое сознание, чтобы удовлетворить и порочные аппетиты мужа, и нравственную частицу своей души.
118 
