161 
И много лет после ко дню рождения отца — в день Петра и Павла приносил торт с исторической символикой: мечами, щитом и древнерусским шлемом, на который на всякий случай выдавливал красную звезду, отчего тот сильно смахивал на будённовский.
Второй визит предстоял к родственникам профессора Резенкампфа — после его смерти жена просила отвезти его рукописи какому-то кандидату технических наук.
Егорычев считал, что это — лишняя обуза Антону, всё, написанное в области техники тридцать лет назад, никому сейчас не нужно. Но отец, ссылаясь на Ломоносова и Леонардо да Винчи, сказал, что выдающиеся, даже технические, идеи не стареют, и — кто знает?..
В коллектив пайщиков «Будённовца» высланный из Москвы профессор Резенкампф влился позже остальных и будто затем, чтобы материализовать анекдоты про рассеянных ученых. Умываясь, он забывал, куда положил очки; чтобы их найти, надо было надеть другие, которые тоже обитали неизвестно где; приходилось обращаться к слабым Lesebrille* (Очки для чтения (нем.)), старым, с верёвочными петлями вместо заушин — они висели на гвозде на одной из верёвочек. С их помощью он находил вторые очки и постепенно добирался до первых. Как он запрягал Мальчика, справляясь со своею записной книжкой, пайщики приходили смотреть специально.
Приехал он с женой Капитолиной, бывшей его домработницей; несмотря на простое происхожденье, огород завести она не захотела, покупая всё на рынке. Но деньги растаяли быстро, начала продавать вещи, потом кольца и браслетки; кончились и браслетки. Стало не на что покупать яйца и молоко, а профессор страдал желудком. Как и Карлу Иванычу, помог случай.
Как-то профессор Резенкампф с глиняным горшком на верёвке зашёл к Кувычкам за угольками (высекать огонь кресалом он не обучился).
— Не дадим тебе сегодня углей, — сказал Кувычко. — Печь порушили, новую кладём.
Понаблюдав за работою, профессор вдруг спросил:
— А почему вы колодцы делаете горизонтально?
— Лежачие? — печь клал недавно вернувшийся с фронта старший сын. — Всегда такие обороты работали.
— Не всё традиционное хорошо. Лучше всего передаёт своё тепло кирпичам нисходящий поток дыма, только при таком движении он правильно распределяется по параллельным колодцам.
— Ты что, понимаешь в печах? — заинтересовался старик.
— Я теплотехник, занимался специальными печами: муфельными, стеклоплавильными, ваграночными. Но общий принцип…
— Стой, — сказал Кувычко-старший. — Убирай оба ряда. Клади по принципу.
— Да чего там, каждый придёт… — начал было сын.
Отец на него посмотрел. Тот стал разбирать кладку.
Ещё, сказал профессор Резенкампф, при здешних ветрах — тяга прекрасная! — можно спокойно делать не два-три, а пять-шесть и даже восемь колодцев — ведь передача тепла зависит от суммы их поверхностей. Подойдя к печи, наклонившись и вытянув вперёд руки, как бы неся кастрюлю, он спросил, почему так низко предполагается делать припечек с кругами для варки. Хорошо бы повысить минимум на четыре кирпича.
— Минимум! — совсем рассердился сын. — У всех так!
— И напрасно. Мать ваша женщина крупная. Зачем ей сгибаться в три погибели?
— Добавь четыре кирпича, — сказал старик. Профессор попросил рулетку и дал ещё разные указания.
Печь получилась отличная, дров требовала меньше, чем старая, раза в три, нагревалась быстрее, была не выстудлива.
Слава о новом печнике разнеслась мгновенно: с дровами стало туго, а зима, по приметам, предстояла холодная. Стали приходить и просить, чтобы профессор и им сложил печь.
— Да я мастерка в руках не держал, — отнекивался Резенкампф. — И глины здешние не знаю, и кирпич…
Выход нашёл старик Кувычко. Придя с сыном, он предложил профессору работать им в паре.
— Ты будешь думать и мерять, Мишка — класть. Он и глины здешние знает, и кирпича у меня запас. Оплата — треть тебе, две — нам. Работа-то наша.
— Предложение интересное! — сказал профессор.
— Ничего себе — интересное! — взволновалась Капитолина. — Это же всего тридцать три процента! Мы не согласны. Пятьдесят!
— Много, хозяйка. Кирпич, глина…
— Видела я твою глину! На речке бесплатно копаешь — полверсты отсюда. Не согласны.
— Ладно. Пусть будет исполу.
— Что это — исполу? — насторожилась Капитолина. — Эдгар?..
— Кажется, это половина.
Жизнь профессора переменилась. По утрам он уже не писал, а в каком-нибудь доме ползал с рулеткой по полу или делал чертёжики в золотообрезной записной книжке. Пётр Иваныч Стремоухое, как бы утешая, говорил, что Черчилль тоже знает печное дело — умеет класть камины. Заказов стало хоть отбавляй. Только «буржуйки» отказывался проектировать профессор-печник:
161 
