Особенно,... 
114 
– А я и был наказан. Сначала священником. Он отхлестал меня по заднице ивовым прутом и нажаловался отцу. Отец выпорол меня ремнем так, что я неделю не мог сидеть. Но я не хочу больше персикового пирога не из-за этого.
– Я… Я не совсем понимаю…
Вест поднес ее руку к своим губам и поцеловал в ладонь.
– Когда я крал пирог, я знал, что буду наказан, но меня это не остановило. Мне так хотелось того пирога, что было все равно, что будет, когда меня поймают. А не хочу я его потому, что потом мне было очень плохо. С тех пор я не ем пироги с персиками.
Вест снова поцеловал ладонь Элизабет, затем опустил ее руку вниз и прижал к своим кожаным брюкам в том месте, где его плоть образовывала упругий объемистый валик.
– Каждый раз, когда я вижу тебя, прикасаюсь к тебе, чувствую аромат твоего тела, я вновь и вновь безумно тебя хочу… Я отведал тебя дважды, но этого было не совсем достаточно, чтобы утолить мой голод.
– Значит, для тебя я украденный персиковый пирог? – спросила Элизабет, застенчиво поглаживая упругое возвышение.
Вздрогнув от ее прикосновения, Вест кивнул.
– Мне все равно, что будет со мной потом. Мне дела нет до того, какое наказание меня ожидает за это. Все, чего я хочу, – насладиться тобой досыта. Если буря продлится долго и мы сможем любить друг друга много раз и если ты позволишь мне делать с тобой все, что я пожелаю, тогда я наконец смогу насытиться и, быть может, никогда не захочу тебя вновь. – Помолчав, он добавил: – И ты, наверное, тоже не захочешь меня больше.
Разумом Элизабет понимала, что эта логика безумна и неприемлема для нее. Но она понимала, что он имеет в виду, потому что чувствовала то же самое. Она надеялась, что если насытится им до предела, то, быть может, ее сердце не будет так бешено биться всякий раз при виде этого человека или даже при одном воспоминании о нем.
И возможно, ей удастся спокойно смотреть на его чувственные губы, не испытывая желания ощущать на себе его поцелуи.
И может быть, раз за разом отдаваясь этому смуглому бородатому мужчине здесь, в этой уютной пещере, высоко в горах Гваделупы в эту страшную бурю, она сможет раз и навсегда избавиться от его чар и стать наконец свободной. И наверное, если она позволит ему делать с ней все, что он пожелает, она испытает такую усталость и такое отвращение к его любовным ласкам, что никогда в жизни не захочет его прикосновений.
Элизабет сняла руку со вздыбленной плоти Веста, потянула завязку на его штанах, и шнурки развязались. Затем, засунув палец, она начала ослаблять шнуровку. Глядя сверху вниз, Вест наблюдал, как обнаженная по пояс рыжеволосая красавица расстегивает ему брюки, а расстегнув, спускает его нижнее белье.
Она все ниже и ниже спускала его белые льняные подштанники, пока не увидела вздымавшийся вверх огромный мужской орган.
Когда, потрясенная его размерами и исходившим от него жаром, Элизабет дотронулась до него всеми пятью пальцами, из груди Веста с шумом вырвался вздох. Она подняла глаза и смело произнесла:
– Я голодна, Квотернайт. Обещай, что ты насытишь меня так, что я никогда в жизни не захочу персикового пирога. – Она осторожно погладила нежную поверхность источника ее наслаждений и добавила: – И его тоже.
– Обещаю, – глухо произнес Вест.
Глава 39
Вест взял руку Элизабет и положил себе на грудь. Его сердце стучало так сильно, что Элизабет стало не по себе. Затем он наклонился и поцеловал ее так нежно и бережно, что невозможно было поверить, что это тот самый мужчина, который только что, как дикий зверь, впивался в ее губы. Его теплые мягкие губы ласкали ее рот, и в этих ласках было столько неведомого ей ранее чувства, что она была потрясена.
Вздохнув, Элизабет обвила руками его шею, упиваясь наслаждением от прикосновения к его твердым, как сталь, мускулистым плечам. Вест нежно прикоснулся к обнаженной талии Элизабет и осторожно прижал ее к себе.
Их губы слились в долгом поцелуе, а вокруг бушевала стихия: гудел ветер, вонзаясь в скалистые стены каньона, сверкали молнии, ревели раскаты грома, и дождь с отчаянной силой вырывался из темных, как ночь, небес.
Но им было не до стихии.
Потоп, низвергавшийся с небес, обеспечил им полную безопасность. Шум разыгравшейся бури мог заглушить самые пронзительные стоны и крики любовного экстаза, к которому они неизбежно приближались.
Благодарный небу за эти шквалы ветра и дождя, Вест обнимал Элизабет так, словно она была юным, драгоценным созданием, впервые оказавшимся в его объятиях.
114 
