1

• С Руси тянуло выстуженным ветром.
• Над Карадагом сбились груды туч.
• На берег опрокидывались волны,
• Нечастые и тяжкие. Во сне,
• Как тяжело больной, вздыхало море,
• Ворочаясь со стоном. Этой ночью
• Со дна души вздувалось, нагрубало
• Мучительно-бесформенное чувство —
• Безмерное и смутное – Россия...
• Как будто бы во мне самом легла
• Бескрайняя и тусклая равнина,
• Белесою лоснящаяся тьмой,
• Остуженная жгучими ветрами.
• В молчании вился морозный прах:
• Ни выстрелов, ни зарев, ни пожаров;
• Мерцали солью топи Сиваша,
• Да камыши шуршали на Кубани,
• Да стыл Кронштадт... Украина и Дон,
• Урал, Сибирь и Польша – всё молчало.
• Лишь горький снег могилы заметал...
• Но было так неизъяснимо томно,
• Что старая всей пережитой кровью,
• Усталая от ужаса душа
• Всё вынесла бы – только не молчанье.

2

• Я нес в себе – багровый, как гнойник,
• Горячечный и триумфальный город,
• Построенный на трупах, на костях
• «Всея Руси» – во мраке финских топей,
• Со шпилями церквей и кораблей,
• С застенками подводных казематов,
• С водой стоячей, вправленной в гранит,
• С дворцами цвета пламени и мяса,
• С белесоватым мороком ночей,
• С алтарным камнем финских чернобогов,
• Растоптанным копытами коня,
• И с озаренным лаврами и гневом
• Безумным ликом медного Петра.

• В болотной мгле клубились клочья марев:
• Российских дел неизжитые сны...

• Царь, пьяным делом, вздернувши на дыбу,
• Допрашивает Стрешнева: «Скажи —
• Твой сын я, али нет?». А Стрешнев с дыбы:
• «А черт тя знает, чей ты... много нас
• У матушки-царицы переспало...»

• В конклаве всешутейшего собора
• На медведях, на свиньях, на козлах,
• Задрав полы духовных облачений,
• Царь, в чине протодьякона, ведет
• По Петербургу машкерную одурь.

• В кунсткамере хранится голова,
• Как монстра, заспиртованная в банке,
• Красавицы Марии Гамильтон...

• В застенке Трубецкого равелина
• Пытает царь царевича – и кровь
• Засеченного льет по кнутовищу...

• Стрелец в Москве у плахи говорит:
• «Посторонись-ка, царь, мое здесь место».
• Народ уж знает свычаи царей
• И свой удел в строительстве империй.

• Кровавый пар столбом стоит над Русью,
• Топор Петра российский ломит бор
• И вдаль ведет проспекты страшных просек,
• Покамест сам великий дровосек
• Не валится, удушенный рукою —
• Водянки? иль предательства? как знать...
• Но вздутая таинственная маска
• С лица усопшего хранит следы
• Не то петли, а может быть, подушки.

• Зажатое в державном кулаке
• Зверье Петра кидается на волю:
• Царица из солдатских портомой,
• Волк – Меншиков, стервятник – Ягужинский,
• Лиса – Толстой, куница – Остерман —
• Клыками рвут российское наследство.

• Петр написал коснеющей рукой:
• «Отдайте всё...» Судьба же дописала:
• «...распутным бабам с хахалями их».

• Елисавета с хохотом, без гнева
• Развязному курьеру говорит:
• «Не лапай, дуралей, не про тебя-де
• Печь топится». А печи в те поры
• Топились часто, истово и жарко
• У цесаревен и императриц.
• Российский двор стирает все различья
• Блудилища, дворца и кабака.
• Царицы коронуются на царство
• По похоти гвардейских жеребцов,
• Пять женщин распухают телесами
• На целый век в длину и ширину.
• Россия задыхается под грудой
• Распаренных грудей и животов.
• Ее гноят в острогах и в походах,
• По Ладогам да по Рогервикам,
• Голландскому и прусскому манеру
• Туземцев учат шкипер и капрал.
• Голштинский лоск сержант наводит палкой,
• Курляндский конюх тычет сапогом;
• Тупейный мастер завивает души;
• Народ цивилизуют под плетьми
• И обучают грамоте в застенке...
• А в Петербурге крепость и дворец
• Меняются жильцами, и кибитка
• Кого-то мчит в Березов и в Пелым.

3

• Минует век, и мрачная фигура
• Встает над Русью: форменный мундир,
• Бескровные щетинистые губы,
• Мясистый нос, солдатский узкий лоб,
• И взгляд неизреченного бесстыдства
• Пустых очей из-под припухших век.
• У ног ее до самых бурых далей
• Нагих равнин – казарменный фасад
• И каланча: ни зверя, ни растенья...
• Земля судилась и осуждена.
• Все грешники записаны в солдаты.
• Всяк холм понизился и стал как плац.
• А надо всем солдатскою шинелью
• Провис до крыш разбухший небосвод.
• Таким он был написан кистью Доу —
• Земли российской первый коммунист —
• Граф Алексей Андреич Аракчеев.

• Он вырос в смраде гатчинских казарм,
• Его познал, вознес и всхолил Павел.
• «Дружку любезному» вставлял клистир
• Державный мистик тою же рукою,
• Что иступила посох Кузьмича
• И сокрушила силу Бонапарта.
• Его посев взлелял Николай,
• Десятки лет удавьими глазами
• Медузивший засеченную Русь.

• Раздерганный и полоумный Павел
• Собою открывает целый ряд
• Наряженных в мундиры автоматов,
• Штампованных по прусским образцам
• (Знак: «Made in Germany», клеймо: Романов).
• Царь козыряет, делает развод,
• Глаза пред фронтом пялит растопыркой
• И пишет на полях: «Быть по сему».

• А между тем от голода, от мора,
• От поражений, как и от побед,
• Россию прет и вширь, и ввысь – безмерно.
• Ее сознание уходит в рост,
• На мускулы, на поддержанье массы,
• На крепкий тяж подпружных обручей.
• Пять виселиц на Кронверкской куртине
• Рифмуют на Семеновском плацу;
• Волы в Тифлис волочат «Грибоеда»,
• Отправленного на смерть в Тегеран;
• Гроб Пушкина ссылают под конвоем
• На розвальнях в опальный монастырь;
• Над трупом Лермонтова царь: «Собаке —
• Собачья смерть» – придворным говорит;
• Промозглым утром бледный Достоевский
• Горит свечой, всходя на эшафот...
• И всё тесней, всё гуще этот список...

• Закон самодержавия таков:
• Чем царь добрей, тем больше льется крови.
• А всех добрей был Николай Второй,
• Зиявший непристойной пустотою
• В сосредоточьи гения Петра.
• Санкт-Петербург был скроен исполином,
• Размах столицы был не по плечу
• Тому, кто стер блистательное имя.
• Как медиум, опорожнив сосуд
• Своей души, притягивает нежить —
• И пляшет стол, и щелкает стена, —
• Так хлынула вся бестолочь России
• В пустой сквозняк последнего царя:
• Желвак От-Цу, Ходынка и Цусима,
• Филипп, Папюс, Гапонов ход, Азеф...
• Тень Александра Третьего из гроба
• Заезжий вызывает некромант,
• Царице примеряют от бесплодья
• В Сарове чудотворные штаны.
• Она, как немка, честно верит в мощи,
• В юродивых и в преданный народ.
• И вот со дна самой крестьянской гущи —
• Из тех же недр, откуда Пугачев, —
• Рыжебородый, с оморошным взглядом —
• Идет Распутин в государев дом,
• Чтоб честь двора, и церкви, и царицы
• В грязь затоптать мужицким сапогом
• И до низов ославить власть цареву.
• И всё быстрей, всё круче чертогон...
• В Юсуповском дворце на Мойке – Старец,
• С отравленным пирожным в животе,
• Простреленный, грозит убийце пальцем:
• «Феликс, Феликс! царице всё скажу...»

• Раздутая войною до отказа,
• Россия расседается, и год
• Солдатчина гуляет на просторе...
• И где-то на Урале средь лесов
• Латышские солдаты и мадьяры
• Расстреливают царскую семью
• В сумятице поспешных отступлений:
• Царевич на руках царя, одна
• Царевна мечется, подушкой прикрываясь,
• Царица выпрямилась у стены...
• Потом их жгут и зарывают пепел.
• Всё кончено. Петровский замкнут круг.

4

• Великий Петр был первый большевик,
• Замысливший Россию перебросить,
• Склонениям и нравам вопреки,
• За сотни лет к ее грядущим далям.
• Он, как и мы, не знал иных путей,
• Опричь указа, казни и застенка,
• К осуществленью правды на земле.
• Не то мясник, а может быть, ваятель —
• Не в мраморе, а в мясе высекал
• Он топором живую Галатею,
• Кромсал ножом и шваркал лоскуты.
• Строителю необходимо сручье:
• Дворянство было первым Р.К.П. —
• Опричниною, гвардией, жандармом,
• И парником для ранних овощей.
• Но, наскоро его стесавши, невод
• Закинул Петр в морскую глубину.
• Спустя сто лет иными рыбарями
• На невский брег был вытащен улов.
• В Петрову мрежь попался разночинец,
• Оторванный от родовых корней,
• Отстоянный в архивах канцелярий —
• Ручной Дантон, домашний Робеспьер, —
• Бесценный клад для революций сверху.
• Но просвещенных принцев испугал
• Неумолимый разум гильотины.
• Монархия извергла из себя
• Дворянский цвет при Александре Первом,
• А семя разночинцев – при Втором.

• Не в первый раз без толка расточали
• Правители созревшие плоды:
• Боярский сын – долбивший при Тишайшем
• Вокабулы и вирши – при Петре
• Служил царю армейским интендантом.
• Отправленный в Голландию Петром
• Учиться навигации, вернувшись,
• Попал не в тон галантностям цариц.
• Екатерининский вольтерианец
• Свой праздный век в деревне пробрюзжал.
• Ученики французских эмигрантов,
• Детьми освобождавшие Париж,
• Сгноили жизнь на каторге в Сибири...
• Так шиворот-навыворот текла
• Из рода в род разладица правлений.
• Но ныне рознь таила смысл иной:
• Отвергнутый царями разночинец
• Унес с собой рабочий пыл Петра
• И утаенный пламень революций:
• Книголюбивый новиковский дух,
• Горячку и озноб Виссариона.

• От их корней пошел интеллигент.
• Его мы помним слабым и гонимым,
• В измятой шляпе, в сношенном пальто,
• Сутулым, бледным, с рваною бородкой,
• Страдающей улыбкой и в пенсне,
• Прекраснодушным, честным, мягкотелым,
• Оттиснутым, как точный негатив,
• По профилю самодержавья: шишка,
• Где у того кулак, где штык – дыра,
• На месте утвержденья – отрицанье,
• Идеи, чувства – всё наоборот,
• Всё «под углом гражданского протеста».
• Он верил в Божие небытие,
• В прогресс и в конституцию, в науку,
• Он утверждал (свидетель – Соловьев),
• Что «человек рожден от обезьяны,
• А потому – нет большия любви,
• Как положить свою за ближних душу».

• Он был с рожденья отдан под надзор,
• Посажен в крепость, заперт в Шлиссельбурге,
• Судим, ссылаем, вешан и казним
• На каторге – по Ленам да по Карам...
• Почти сто лет он проносил в себе —
• В сухой мякине – искру Прометея,
• Собой вскормил и выносил огонь.

• Но – пасынок, изгой самодержавья —
• И кровь кровей, и кость его костей —
• Он вместе с ним в циклоне революций
• Размыкан был, растоптан и сожжен.
• Судьбы его печальней нет в России.
• И нам – вспоенным бурей этих лет —
• Век не избыть в себе его обиды:
• Гомункула, взращенного Петром
• Из плесени в реторте Петербурга.

5

• Все имена сменились на Руси.
• (Политика – расклейка этикеток,
• Назначенных, чтоб утаить состав),
• Но логика и выводы всё те же:
• Мы говорим: «Коммуна на земле
• Немыслима вне роста капитала,
• Индустрии и классовой борьбы.
• Поэтому не Запад, а Россия
• Зажжет собою мировой пожар».

• До Мартобря (его предвидел Гоголь)
• В России не было ни буржуа,
• Ни классового пролетариата:
• Была земля, купцы да голытьба,
• Чиновники, дворяне да крестьяне...
• Да выли ветры, да орал сохой
• Поля доисторический Микула...
• Один поверил в то, что он буржуй,
• Другой себя сознал, как пролетарий,
• И почалась кровавая игра.
• На всё нужна в России только вера:
• Мы верили в двуперстие, в царя,
• И в сон, и в чох, в распластанных лягушек,
• В социализм и в интернацьонал.
• Материалист ощупывал руками
• Не вещество, а тень своей мечты;
• Мы бредили, переломав машины,
• Об электрофикации; среди
• Стрельбы и голода – о социальном рае,
• И ели человечью колбасу.
• Политика была для нас раденьем,
• Наука – духоборчеством, марксизм —
• Догматикой, партийность – оскопленьем.
• Вся наша революция была
• Комком религиозной истерии:
• В течение пятидесяти лет
• Мы созерцали бедствия рабочих
• На Западе с такою остротой,
• Что приняли стигматы их распятий.
• И наше достиженье в том, что мы
• В бреду и корчах создали вакцину
• От социальных революций: Запад
• Переживет их вновь, и не одну,
• Но выживет, не расточив культуры.

• Есть дух Истории – безликий и глухой,
• Что действует помимо нашей воли,
• Что направлял топор и мысль Петра,
• Что вынудил мужицкую Россию
• За три столетья сделать перегон
• От берегов Ливонских до Аляски.
• И тот же дух ведет большевиков
• Исконными народными путями.
• Грядущее – извечный сон корней:
• Во время революций водоверти
• Со дна времен взмывают старый ил
• И новизны рыгают стариною.
• Мы не вольны в наследии отцов,
• И, вопреки бичам идеологий,
• Колеса вязнут в старой колее:
• Неверы очищают православье
• Гоненьями и вскрытием мощей,
• Большевики отстраивают стены
• На цоколях разбитого Кремля,
• Социалисты разлагают рати,
• Чтоб год спустя опять собрать в кулак.
• И белые, и красные Россию
• Плечом к плечу взрывают, как волы, —
• В одном ярме – сохой междоусобья,
• Москва сшивает снова лоскуты
• Удельных царств, чтоб утвердить единство.
• Истории потребен сгусток воль:
• Партийность и программы – безразличны.

6

• В России революция была
• Исконнейшим из прав самодержавья,
• Как ныне в свой черед утверждено
• Самодержавье правом революций.

• Крыжанич жаловался до Петра:
• «Великое народное несчастье
• Есть неумеренность во власти: мы
• Ни в чем не знаем меры да средины,
• Всё по краям да пропастям блуждаем,
• И нет нигде такого безнарядья,
• И власти нету более крутой».

• Мы углубили рознь противоречий
• За двести лет, что прожили с Петра:
• При добродушьи русского народа,
• При сказочном терпеньи мужика —
• Никто не делал более кровавой —
• И страшной революции, чем мы.
• При всем упорстве Сергиевой веры
• И Серафимовых молитв – никто
• С такой хулой не потрошил святыни,
• Так страшно не кощунствовал, как мы.
• При русских грамотах на благородство,
• Как Пушкин, Тютчев, Герцен, Соловьев, —
• Мы шли путем не их, а Смердякова —
• Через Азефа, через Брестский мир.

• В России нет сыновнего преемства
• И нет ответственности за отцов.
• Мы нерадивы, мы нечистоплотны,
• Невежественны и ущемлены.
• На дне души мы презираем Запад,
• Но мы оттуда в поисках богов
• Выкрадываем Гегелей и Марксов,
• Чтоб, взгромоздив на варварский Олимп,
• Курить в их честь стираксою и серой
• И головы рубить родным богам,
• А год спустя – заморского болвана
• Тащить к реке привязанным к хвосту.

• Зато в нас есть бродило духа – совесть —
• И наш великий покаянный дар,
• Оплавивший Толстых и Достоевских
• И Иоанна Грозного. В нас нет
• Достоинства простого гражданина,
• Но каждый, кто перекипел в котле
• Российской государственности, – рядом
• С любым из европейцев – человек.

• У нас в душе некошенные степи.
• Вся наша непашь буйно заросла
• Разрыв-травой, быльем да своевольем.
• Размахом мысли, дерзостью ума,
• Паденьями и взлетами – Бакунин
• Наш истый лик отобразил вполне.
• В анархии всё творчество России:
• Европа шла культурою огня,
• А мы в себе несем культуру взрыва.
• Огню нужны – машины, города,
• И фабрики, и доменные печи,
• А взрыву, чтоб не распылить себя, —
• Стальной нарез и маточник орудий.
• Отсюда – тяж советских обручей
• И тугоплавкость колб самодержавья.
• Бакунину потребен Николай,
• Как Петр – стрельцу, как Аввакуму – Никон.
• Поэтому так непомерна Русь
• И в своевольи, и в самодержавьи.
• И нет истории темней, страшней,
• Безумней, чем история России.

7

• И этой ночью с напряженных плеч
• Глухого Киммерийского вулкана
• Я вижу изневоленную Русь
• В волокнах расходящегося дыма,
• Просвеченную заревом лампад —
• Страданьями горящих о России...
• И чувствую безмерную вину
• Всея Руси – пред всеми и пред каждым.

6 февраля 1924

  48