13 
— Оле, — мрачно проскрежетал он, и она улыбнулась.
— Бог мой, Фини, я и не знала, что ты говоришь по-испански.
— Проводил отпуск на твоей вилле в Мексике, кой-чего поднабрался.
— Ладно, как ты назовешь меткий удар маленьким лезвием с точным попаданием в сердце?
— Оле.
— Буду знать. Короче, нет паспорта, выписанного на имя Долорес Ночо-Кордовец. Адресок в солнечной Испании фальшивый. Проскользнула как уж сквозь тяжелую охрану.
— Думаешь, профессионал?
— Есть такое дело, но с мотивом туговато. Ничего на горизонте не видать. Может, кто-то из твоих парней найдет ее по системе или по картинке.
— Перебрось мне картинку, посмотрим, что мы сможем сделать.
— Ценю. Сейчас переброшу.
Ева отключилась, послала электронной почтой фотографию с удостоверения личности, потом, суеверно скрестив пальцы на счастье, чтобы ее компьютер не дал сбой на двойном задании, вставила диск с камеры слежения в прорезь для просмотра.
Заварив себе кофе, она стала прихлебывать потихоньку и просматривать запись.
— Вот ты какая, — пробормотала она, глядя, как женщина, известная ей под именем Долорес, подходит к посту охраны на первом этаже. На ней были обтягивающие брючки и облегающий жакет, и то и другое жгуче-красного цвета. И того же цвета «лодочки» на каблуках в милю высотой. — Не боишься, что тебя заметят, да, Долорес?
Ее отливающие атласом волосы цвета воронова крыла свободно ниспадали на плечи роскошными волнами. Скулы, острые, как стекло, полные, чувственные губы, тоже ослепительно красные, глаза под тяжелыми веками почти того же цвета, что и волосы.
Она прошла через охрану — сканирование сумки, сканирование тела — без задоринки и легким шагом, слегка покачивая бедрами, продолжила путь к лифту, который поднимет ее на сорок пятый этаж, в кабинет Айкона.
Никаких колебаний, отметила Ева, и никакой спешки. Никаких попыток скрыться, ускользнуть, заслониться от камеры. Ни капельки пота. Она была холодна, как коктейль «Маргарита», который пьют под красивым пляжным зонтиком на тропическом острове.
Ева включила диск из лифта и стала наблюдать, как женщина поднимается. Она была невозмутима, не дергалась, не останавливалась по пути, спокойно вышла на нужном этаже. Подошла к стойке администратора, поговорила с ним, поставила подпись в журнале, а потом все также невозмутимо направилась в находившуюся неподалеку дамскую комнату.
В дамскую комнату, где камер нет, сообразила Ева. Либо она взяла там оружие, которое кто-то для нее оставил, либо вытащила его из сумки или из своей одежды, где оно было так ловко замаскировано, что сканеры его не засекли.
Нет, скорее всего, она взяла его из тайника в туалете, решила Ева. Значит, у нее есть сообщник внутри. Кто-то, желавший смерти знаменитому доктору.
Прошло почти три минуты, и Долорес вышла. Теперь она прошла прямо в приемную, села, перекинула ногу на ногу и начала перелистывать какой-то иллюстрированный журнал.
Не успела она углубиться в чтение, как Пия вышла через двойные двери и пригласила ее в кабинет Айкона.
Ева проследила, как закрываются двери, увидела, как секретарша занимает место за своим столом. Следя за отсчетом времени, она прокрутила запись до полудня, когда секретарша взяла сумочку из ящика в столе, надела жакет и ушла на обед.
Шесть минут спустя Долорес вышла так же непринужденно, как и вошла. На ее лице не было ни волнения, ни удовлетворения, ни вины, ни страха.
Она миновала стойку администратора, не повернув головы и не замедлив шага, спустилась, прошла через охрану и вышла из здания на улицу. И растворилась в воздухе, подумала Ева.
Если она не была профессионалом, ей следовало подумать о смене профессии.
Больше никто не входил в кабинет Айкона, пока секретарша не вернулась с обеда.
Ева налила себе вторую чашку кофе и принялась читать обширные данные по Уилфриду Б. Айкону.
— Этот старик был святым! — сказала она Пибоди. — Из скромной семьи, сделал себя сам. Его родители были врачами, устраивали клиники в отсталых странах третьего мира. Его мать получила тяжелые ожоги, спасая детей из горящего дома. Она выжила, но была обезображена.
— И поэтому он занялся пластической хирургией, — закончила за нее Пибоди.
— Очевидно, это обстоятельство на него повлияло. Он сам работал в передвижной клинике некоторое время ездил по Европе, помогал в разных местах разгребать последствия беспорядков. Именно там погибла его жена, она была добровольцем. Его сын стал врачом, окончил медицинский факультет Гарварда в двадцать один год.
13 
