89 
Высокий брюнет с гладко зализанными волосами и вытянутым идиотским лицом хищно сорвал котлету с соседской вилки и тщательно обкусал по краям.
— Теперь руки вытирайте! — орал Мстиславский. — Руки об даму свою!
Брюнет робко коснулся соседкиной спины.
— Грудь ему навстречу подайте! — требовал режиссер. Соседка, дама лет сорока, по виду скорей английская бонна, чем аристократка, попыталась выпятить плоскую грудь и задрала при этом острый подбородок. Идиот робко провел пальцами по ее плюшевому жакету.
— Сильней! — неистовствовал Мстиславский; нагромождение согласных выражает скованность, стиснутость местом, невозможность впрыгнуть в кадр и показать лично
Старец-геральдик потягивал воду из стакана. Гимназистка долго смотрела на него, а потом вдруг принялась медленно наклонять свой бокал над его желтой матовой лысиной.
— Отлично, отлично! — одобрил режиссер.
Гимназистка истерически захохотала. Пергаментный поднял голову, догадался о маневре и с неожиданной силой обнял прелестницу. Его голова приходилась точно под круглый девичий подбородок. Гимназистка застыла, округлив глаза. Геральдик ее щупал. От этих старичков галантных времен никогда не знаешь, чего ждать.
Водопроводчик Смирнов молчаливо жрал, пользуясь моментом. «Моя цыпонька», — приговаривала Пестерева, суя в рот молодому кавалеру колбасные ломти. Он чавкал с видом пресыщенного младенца. Ирина внезапно захватила тонкими пальцами горсть икры и размазала по лицу Остромова. Он схватил ее руку и принялся облизывать пальцы. Молодежь по углам стола перекидывалась котлетами.
— Общайтесь! — орал Мстиславский, очень довольный. Публика оскотинивалась на глазах, не забывая, впрочем, и кушать.
— А знаете вы, милостивый государь, — сказал сановитый бородач тщедушному соседу, — что мы с вами говно?
— Вы, однако, не обобщайте! — воскликнул тщедушный и помахал вилкой перед носом бородатого.
— Хорошо, милостивый государь, — согласился бородатый. — Вы говно, а я клубника со сливками.
Тщедушный захватил горсть леденцов и швырнул соседу в лицо.
— Я дворянин! — взревел бородатый, схватил тщедушного за грудки так, что затрещал его жалкий пиджачишко, и поднял над собою, как щенка. Видимо, все это было у них хорошо отрепетировано.
Пол усеялся леденцами. Остромов соскребал икру со щек. Ирина, закинув голову, хохотала. Вырвавшаяся из стариковских объятий гимназистка канканировала на столе, визжа от страха и удовольствия. Нежный юноша заглядывал ей под юбку, она норовила попасть ему полой по глазам. Пестерева облизывала пальцы и делала соседу козу. Бородатый отпустил тщедушного, схватил горбушку и метнул в Мстиславского: свинство так свинство. Еда закончилась, но аристократию было не остановить. Массовка ликовала, резвясь в своей среде. Остромов почувствовал, что все можно, и поцеловал Ирину в покорные губы.
— Болван! — крикнула она восторженно.
— У Николая Григорьича Вахвахова, — торжественно вещал геральдик, — на именинах сынка не то еще было! Князенька Кипиани, тифлисский предводитель, из зоологического сада привел зебру и воль-ти-жи-ти-ровал…
— Довольно! — орал Мстиславский, но разгулявшееся дворянство не унималось. Гимназистка на столе плясала уже русскую, бородатый мелодически свистал, прочие хлопали в великодержавном экстазе. Остромов подхватил Ирину на руки и кружил, распугивая стариков. Наконец гимназистка спрыгнула на руки нежному юноше, который покачнулся, но устоял.
— Вуаля! — крикнула она.
— Снято! — восторженно заорал Мстиславский.
— Не снято, — флегматично заметил оператор.
— Что значит не снято? — в негодовании уставился на него Мстиславский.
— Свету мало, дубль нужен, — кратко объяснил монгольский странник.
— Ты же замерял!
— Солнце за тучку зашло, — пояснил оператор, указывая в окно.
— Где я тебе реквизит возьму, саботажник! — выказывая знакомство с новой лексикой, завыл режиссер. Остромов тихо улыбался: выгорело. Он знал, что тридцать человек не наедятся выставленной закуской, да и сам не возражал получить два обеда вместо одного.
— Купим, — пожал плечами оператор.
— Вычту! У всех вычту! — топал ногами Мстиславский. — У тебя лично вычту всю икру!
— Вычитай, — спокойно согласился оператор. — А только я брак гнать не стану.
89 
