Особенно,... 
2 
Да, скорее дыра, чем отель. Темная дыра без проблеска надежды.
Он закрыл глаза, но красный мигающий свет настойчиво пробивался сквозь веки. Тогда он отвернулся и подушкой закрыл голову. Запах несвежего белья был удушающим. Отбросив подушку, он встал и подошел к окну. Внизу на тротуаре блондинка в мини наклонилась к окну «шевроле» и переговаривалась с человеком, сидевшим внутри машины. Доносился смех, музыкальный автомат играл знакомую мелодию. Несло гниющими отбросами — обычный аромат задворков рая. От запаха мутило, но из-за духоты нельзя было закрыть окно. Слишком жарко не только спать, но даже дышать.
Он подошел к столику и включил лампу. Бросились в глаза знакомые строки заголовка.
«Доктор в Гонолулу найден зарезанным».
Капли пота скатывались по груди. Он бросил газету на пол. Сел и обхватил голову руками. Музыка на время стихла, потом заиграла вновь — гитара и ударные. Невидимый певец затянул: «О, беби, беби, я так тебя хочу…»
Он поднял голову, взгляд уперся в фотографию Дженни. Она улыбалась. Она всегда улыбалась. Он погладил фотографию, пытаясь вспомнить, какой была под пальцами ее кожа. Но годы стерли память.
Наконец он открыл свой блокнот, нашел чистую страницу и начал писать.
Они говорили мне постоянно:
Должно пройти время,
Время вылечит душу, время поможет забыть.
И я отвечал им:
Раны души залечить может не забвение, а память.
Воспоминания о тебе,
Запах моря на твоей коже,
Следы маленьких ног на песке.
Память бесконечна.
Вот ты лежишь на песке у моря, смотришь на меня и дотрагиваешься кончиками пальцев до моего лица.
Солнце просвечивает сквозь них.
И я исцеляюсь.
Я уже исцелен.
Глава 1
Твердой рукой доктор Кейт Чесни стала вводить в вену пациентки двести кубиков пентонала натрия. Столбик бледно-желтой жидкости медленно пополз вниз.
— Сейчас тебе захочется спать, Эллен. Закрой глаза и спи…
— Я пока ничего не чувствую.
— Через минуту почувствуешь. — Кейт ободряюще сжала плечо пациентки. Такие жесты необходимы, чтобы успокоить. Прикосновение. Спокойный голос. — Расслабься, вспомни небо над головой, бегущие облака, — мягко говорила Кейт.
Эллен сонно улыбнулась. Операционные дампы безжалостно высвечивали каждую веснушку, каждую морщинку на ее лице. Никто, даже Эллен О'Брайен, не мог быть красивым на операционном столе.
— Странно, — пробормотала она. — Я совсем не испытываю страха…
— И не должна. Я обо всем позабочусь.
— Я знаю. — Эллен протянула руку, легонько, кончиками пальцев, дотронулась до руки Кейт. Прикосновение было как напоминание, что она не просто пациентка, а еще женщина, друг и коллега.
Двери в операционную распахнулись, стремительно вошел доктор Гай Сантини. Огромный и неуклюжий, как медведь, он выглядел довольно нелепо в своей цветной шапочке.
— Как у нас тут дела, Кейт?
— Пентонал уже действует.
Гай подошел к столу.
— Ты еще с нами, Эллен?
Она улыбнулась:
— Лучше бы я была сейчас в Филадельфии.
Гай засмеялся:
— Ты там скоро будешь. Но без своего желчного пузыря.
— Хорошо бы… Помни, Гай… — прошептала она, — ты обещал — никаких шрамов…
— Я обещал?
— Да…
Он подмигнул Кейт.
— Я тебе не говорил? Медсестры — худшие из пациенток. Самые требовательные бабы на свете!
— Берегитесь, док! — предупредила одна из операционных сестер. — Когда-нибудь попадете к нам на этот стол!
— Ты меня напугала!
Кажется, Эллен наконец уснула. Кейт провела пальцем по ее ресницам — они остались неподвижны.
— Она готова.
— Ах, Кэти, моя дорогая. Ты слишком хороший доктор для…
— Для женщины… Я уже слышала…
— Ну что ж, тогда поехали… — Он пошел мыть руки. — Ее анализы в норме?
— Кровь идеальна.
— ЭКГ?
— Я смотрела ее прошлой ночью. В норме.
Гай отсалютовал.
— С тобой рядом, Кейт, можно ни о чем не беспокоиться. — И он обернулся к операционным сестрам, которые раскладывали инструменты. — И вот что, леди. Наш интерн — левша.
Сестра, помогающая ему, подняла глаза.
— Он хорошенький?
Гай подмигнул:
— Просто мечта девушек, Синди. Я скажу, что ты спрашивала, — и, смеясь, исчез за дверью.
— Как жена его терпит? — вздохнула Синди. Следующие несколько минут все работали как автоматы. Кейт выполнила все необходимые приготовления. Вставила трубку в трахею, подсоединила к кислородному аппарату, отрегулировала поток газа, добавив необходимое количество окиси азота и форана. Через нее поддерживалась жизнь Эллен. Каждый шаг, несмотря на автоматизм, требовал проверки — двойной, тройной. А если пациент был ей знаком и дорог, тем более. Работа анестезиолога является на девяносто девять процентов нудной рутиной. Но один процент падает на непредвиденные обстоятельства, одна мысль об этом вызывает ужас. Каждый раз она готовилась избежать этого процента голого ужаса. Кризис мог возникнуть мгновенно.
2 
