Особенно,... 
62 
Закись азота – штука коварная. Она гладкую мускулатуру расслабляет. Всю. Не только маточную.
Девочка дышит, пукает, извиняется и хихикает. Анестезиолог веселит и гладит. Анестезистка давление меряет. Я сердцебиение слушаю. А Рыба помытая вся уже в промежность зрит и бурчит. И тут я, поглаживая девочке живот, говорю: «Начинается!» – ну, в смысле потуга, и чтобы Рыба там рамсила внимательнее руками, а не бубнила уже под нос. Рыба же – помним – глухая тетеря! – забурчалась и не услыхала мои слова. И надо же было такому случиться, что на сей раз девочка не только мило пукнула, а и выдала направленную струю, как из брандспойта. До кафельной стены достало. А на «линии огня» что? Правильно. Рыбий фейс. Но рефлексы старых мастеров – наше всё. Рыба руки, помытые профессионально, куда надо сунула и с рыком: «Юрьевна, говно с очков протри!» приняла плод живой доношенный пола женского.
Анестезиологу хорошо. Он в коридор повеселиться выскочил.
На следующий день Рыба сказала мне, что хочет вскрыть себе вены. Потому что медсестра преследует её с целью ещё раз извиниться. И ещё раз. И ещё раз. И ещё раз. И ещё раз. За то, что съела очень много мандаринов во время первого периода родов. Мы ей разрешили два-три, но отвлеклись. Не стали в пакетах рыться – это же личная собственность. Ей казалось, что всё ещё два-три. Надо же себя как-то отвлекать-развлекать во время родов. А тут – закись.
Рыбу долго этой историей доставали. Потому что анестезиолог божился на курочку Рябу, что Рыба облизнулась. Чисто рефлекторно. Вот вам издержки старой школы – без маски работать! Но главное, что акушерские рефлексы в норме. Заведующий пел Рыбе песню: «Наша служба и опасна и трудна». А как Рыба шутила в ответ и в рифму, я вам не расскажу. Оставлю простор для творчества.
Послеродовое закаливание
В те времена, когда в наших широтах в январе было примерно так же, как сейчас, шли мы шумною толпою к родильному дому. Шумная толпа состояла из профессора, главврача, начмеда, главной и старшей медсестёр, стайки доцентов, заведующих отделениями, вашей покорной слуги и пары-тройки весьма улыбчивых и жизнерадостных американцев. Граждане Соединённых Штатов Америки были накормлены пельменями под завязку, напоены от души и ознакомлены с «потёмкинскими деревнями» в виде достижений нашей женской консультации на ниве планирования семьи. И теперь хотели в роддом. Смотреть, любить и вообще гуманитарно наслаждаться.
А в любом роддоме есть обсервационное отделение. В любом обсервационном отделении – изолятор. И надо же было такому случиться, – а случалось это достаточно часто, если не сказать регулярно, – в изоляторе у нас пребывала родильница с ярко выраженной ломкой. Эти пользовательницы инъекционных наркотиков, как правило, такие маленькие, тоненькие, прозрачненькие. Но когда «синдром отмены» – товарняк за бампер потянут и не хрюкнут. Такие умелые и сноровистые становятся – любой слесарь обзавидуется. И вот эта ярая приверженка опиатов кустарного производства решила встать и идти. За дозой. А как идти, если в сторону родзала дверь на замке, и та – бронированная, что непосредственно на улицу ведёт – закрыта. Со стороны родзала – хорошо обученная на задержание санитарка. Но идти НАДО!
Браншей пулевых шипцов – позже в изоляторе инструменты не оставляли ни в каком виде – она вскрыла бронированную дверь от хвалёной фирмы и двинула за продуктом. Накинув на себя синий больничный халат и одеяло, но почему-то босая. Хотя тапки были.
Итак, со стороны ЖК к роддому идём мы шумною толпою, а в это время со стороны изолятора, обогнув роддом, к нам приближается эта фея. Расстояние между нами стремительно сокращается. Американцы видят – нам уже поздняк метаться, – недоумевают и спрашивают, мол… what is… далее неразборчиво, ну и глазки закатывают. То ли от культурного шока, то ли от шока неясной этиологии. Профессор их фейсы оглядел, на девицу взгляд кинул и мне моментально:
– Переводи!
– Чего переводить? Вы ж ничего не сказали!
– Не перебивай, а переводи! Новая метода! Прогрессивное закаливание в послеродовом периоде! И ещё какой-нибудь жизнерадостной ереси добавь! И улыбайся, мать твою, улыбайся!
Американцы офигевшую девку даже по плечам похлопали. Всё-таки доверчивые они, как дети. А что профессор родильнице пообещал за хорошее поведение и понимание международной обстановки – новые белые тапочки или убить быстро и не больно… Но анестезиолог в изоляторе был через пятнадцать минут. Профессор своё слово сдержал. Хотя уж больно трудна процедура списывания наркотических препаратов. И КРУ может за кое-что неприятно взять холодными руками.
62 
