Особенно,... 
127 
«Когда-нибудь наступит и твой час, – уверенно сказала она. – Будешь ты еще знаменитым».
И ведь не ошиблась. Она вообще редко ошибалась…
Москаленко вспомнил жену и девочку Иринку, которые ждали его сейчас в Москве, и запел громче. Утром они увидят его лицо по всем каналам. То-то удивятся!
– Журавль! – окликнула пультовая. – На связи Восход-один. Слышим, у вас весело. Приступайте к проверке скафандра!
– Вас понял. Приступить к проверке скафандра… Проверку скафандра закончил.
– Вас понял, Журавль. Отлично. Продолжайте работать.
Да, он побывал в космосе уже дважды. Но каждый раз это происходит по-новому. И запоминается всё – до мельчайших деталей.
Процесс начинается с обязательного ритуала, который космонавты принесли с Байконура на Дальний. Просмотр «Белого солнца пустыни». Бутылка шампанского как подарок врачам, выполнявшим предполетный осмотр. Подпись на двери номера в гостинице. Выход под «Траву у дома». Остановка на полпути к стартовому комплексу, чтобы помочиться на заднее колесо автобуса…
После отдания дани традициям запускается новая последовательность действий – за которую отвечает боевой расчет Авиакосмических войск, расположившийся в бункерах вокруг стартового комплекса, числом семьсот человек. Ракету заправляют, проверяют все системы, а космонавт в это время сидит и старается не думать о том, что прямо под его седалищем находится почти триста тонн легковоспламеняющегося топлива. Впрочем, бояться нечего – ракета-носитель «Союз» очень надежна, а особенно надежна система аварийного спасения: еще ни один из космонавтов не погиб при запуске «Союза».
– На связи Донбас-два, – услышал Москаленко приглушенный расстоянием голос Крикалева. – Как чувствуете себя, Журавль?
– Самочувствие хорошее, Донбас-два.
– Обстановка в кабине?
– Давление единица. Влажность шестьдесят пять процентов. Температура восемнадцать градусов. Как поняли?
– Понял вас отлично, Журавль! У нас всё идет нормально.
Позывной «Журавль» Юрий выбрал себе сам. Долго ходил и думал, а потом осенило. Ведь его любимым самолетом был и оставался «Су-27» – «журавль». Так и сделался Москаленко «Журавлем».
– Говорит Восход-один, – снова вмешалась пультовая. – Как слышите, Журавль?
– Слышу вас отлично!
– Проверьте удобства пользования памяткой и видимость кодовой таблицы. Как поняли?
– Понял вас, Восход-один, проверяю… Пользование памяткой и возможность считывания сигналов проверил, всё нормально.
– На связи Донбас-два. Журавль, тебе привет от всех наших ребят. И отдельный привет от Гречко.
– Понял вас, Донбас-два. Большое спасибо вам. Передайте им самый горячий привет от меня…
Самое удивительное, что никто из них не заартачился. Все двенадцать слушателей Центра подготовки космонавтов после встречи с Козловым выразили желание стать членами Специального отряда. Все отказались от славы ради возможности работать на новой технике. Не все они дошли до финишной прямой, четверо по разным причинам уволились. Но те, кто остался, по праву считали себя лучшими и самыми опытными космонавтами Советского Союза…
– Журавль, на связи Восход-один. Объявляю часовую готовность.
– Есть часовая готовность.
– Продолжайте осмотр оборудования, Журавль.
– Продолжаю осмотр оборудования.
Еще час ждать. Это всегда нервирует, когда остался еще час.
На этот час голова становится пустая-пустая. Связных мыслей не остается, а потому самое лучшее – расслабиться и обозревать приборы, как и советует пультовая.
– На связи Донбас-два. Как вы там, Журавль? Маршал интересуется.
– Самочувствие хорошее, Донбас-два. Настроение хорошее. К полету готов. Привет маршалу.
Крикалев засмеялся.
– Передам. Рады за вас, Журавль. Там наверху только на вас и надеются. Вам привет от командира Хазбанда.
– Передайте командиру Хазбанду, что скоро буду. Пусть накрывают поляну.
– Хе-хе, Журавль, передам.
– Журавль! На связи Восход-один. Займите исходное положение для регистрации физиологических функций.
– Понял, – сказал Москаленко вытягивая руки. – Исходное положение для регистрации физиологических функций занял.
– Слышим вас отлично, Журавль. Оставайтесь в этом положении.
Чтобы немного успокоить нервы, Юрий начал вспоминать «Белое солнце пустыни». Любой советский человек знал этот фильм наизусть, но смотреть его не надоедало. Вот ведь удивительный феномен: сюжет примитивный, персонажи банальные, реплики дурацкие – а оторваться невозможно. Наверное, что-то такое есть в этом фильме. Наверное, через образы Сухова и Верещагина приоткрывается на самую чуточку русская душа, и, глядя этот фильм, мы ощущаем родство душ и начинаем понимать, зачем нам этот космос и эти звезды…
127 
