7 
– Леонид Николаевич, господин Северный прибыл.
Стоявший у окна развернулся и… Перед Северным предстал сильный пожилой мужчина, как будто только справившийся с предательской мимикой. Такие мужские лица – несущие на себе неявные для прочих, но очевидные для опытного глаза следы волевого овладения собой, – куда страшнее ликов истерики и гримас слёз. Вот он, истинный потерпевший, если применим этот протокольный термин к страданию. Вовсе не диванная плакса, а именно этот человечище с углублёнными морщинами на лбу, с оконтуренными складками носогубного треугольника, со скатившимися со скул желваками. Северный мог поспорить на свою профессиональную репутацию, что несколько часов назад этот человек выглядел иначе. Но что-то царапнуло, какой-то неуловимый диссонанс. Хотя, навидавшись за свою долгую профессиональную жизнь ликов скорби, горя и беды, Всеволод Алексеевич уже ничему не удивлялся. Иных именно спасательный круг злобы выручает от гибели в бездне отчаяния. Сложные экспертизы, в коих господин Северный спец, не выносят преждевременных выводов, а также симпатий и антипатий. Только факты. Итак, есть рыдающая смазливая рохля помоложе, есть удручённый злой сильный мужик постарше и, значит, где-то тут есть дорогое им обоим тело. Если бы в теле всё ещё была душа, то вместо судмедэксперта тут была бы «Скорая». Это и есть первый смысл прочитанной мизансцены. Самый правильный. Хотя и поверхностный.
– Здравствуйте, Всеволод Алексеевич. Я – Корсаков. Леонид Николаевич. Около часа назад мой зять обнаружил… – Голос чуть дрогнул, но тут же выровнялся и окреп. – Около часа назад мой зять обнаружил труп моей дочери. В ванной комнате её спальни. Он позвонил мне. Мои люди связались с вами. Мы хотим, чтобы вы осмотрели место… – Леонид Николаевич запнулся, – …место, где всё произошло, раньше милиции. Прошу прощения, что побеспокоили вас в выходной, но, как вы понимаете, дело не терпит отлагательств.
– Разумеется, – коротко ответил Северный.
Молодой парень на диване громко разрыдался.
– Прекрати истерику! – припечатал Корсаков.
Тот немедленно заткнулся.
– Саша, проводи Всеволода Алексеевича, – спокойно сказал он охраннику, встретившему Северного, и снова повернулся к окну.
Охранник жестом пригласил судмедэксперта следовать за ним на второй этаж.
– Это спальня хозяйки, – Саша открыл дверь. – Справа – гардеробная, налево – ванная комната. Я вам нужен?
– Вы не хотите заходить в ванную комнату, Саша? – уточнил Всеволод Алексеевич.
– Если честно, то не очень. Я там уже был, но если я вам нужен…
– Нужны, Саша. Мне нужна информация. Но вы можете оставаться в комнате.
Спальня была просторная. Совершенно женская, если не сказать «девчачья». Розовые занавеси, бледно-розовый толстый ковёр, покрывало на кровати цвета, что называется, «варёного мяса», светильники-бабочки, обои – ожившая мечта куклы Барби, вышедшей замуж за разбогатевшего в колониях сквайра: эдакий микст из мелких розочек и тускло отсвечивающих хаотично-геометрических линий на фоне цвета ядовитых пионов. Дорогущая итальянская «потёртая» мебель совершенно невменяемого, на вкус Северного, колеру. Наверняка обозначенного в каталоге как-нибудь претенциозно, типа «rosy antique». На кровати валялись тряпки. Фирменные платья, отличные джинсы, ночные рубашки и пижамы. Как будто кто-то просто выкидывал вещи из шкафа. Но шкафа в самой спальне не было. Комод. Столик с зеркалом. Прикроватные тумбочки. «Справа – гардеробная». Кто-то выкидывал вещи из гардеробной в спальню? Может, и сама хозяйка. Куклы Барби такие неряхи. На одной стене – неожиданно – молитва «Отче наш» на холщовом полотнище. На стене напротив – выдержка из «Упанишад» на каком-то домотканом ковре:
- Где есть экстаз, там есть творение;
- Где нет экстаза, там нет творения.
- В безграничном есть экстаз;
- Нет экстаза в ограниченном.
На прикроватной тумбочке лежала книжица в переплёте. Северный открыл её на случайной странице и пробежал первый попавшийся абзац:
«На восьмом месяце формируется центр белого цвета, который находится в 70 см над макушкой головы, центр Ангела-Хранителя. На девятом – центр Святых Водителей, располагающийся приблизительно в 9 метрах над головой, он золотистого цвета. Если ребёнок родился семимесячным, то физиологически он уже сформирован, но у такой личности не будет ни Ангела-Хранителя, ни Святого Водителя. Такой человек вполне жизнеспособен, но какова его судьба?»
7 
