Особенно,... 
21 
– Чего? – спросила Ева, и сердце у нее болезненно сжалось.
– Была какая-то кошка. Больше – никого.
– Кошка… – Ева подошла к окну: ей вдруг захотелось глотнуть свежего воздуха. И тут она заметила на подоконнике длинное черное перо. – И птица, – пробормотала она, достала пинцет и подцепила им перо. – В Нью-Йорке, оказывается, еще встречаются вороны. Ворона и ворон – это ведь одно и то же?
– Более или менее.
– Дайте пластиковый пакет, – велела Ева. – Я хочу отослать его на экспертизу. – Она устало потерла глаза. – Ближайшая родственница – Бренда Вожински, ее мать. Запросите адрес.
– Хорошо, мэм. – Пибоди достала свой портативный компьютер и вдруг сказала, обернувшись к Еве:
– Лейтенант, я хочу извиниться за свое недавнее поведение и за высказанные вам замечания.
Ева вытащила диск из магнитофона, запечатала его.
– Я не припоминаю что-то никаких замечаний, Пибоди, и вели вы себя вполне корректно. – Она бросила на Пибоди многозначительный взгляд. – Пока магнитофон включен, сделайте съемку всего помещения еще раз. Пибоди понимающе усмехнулась.
– Я знаю, что магнитофон все еще включен. И хочу, чтобы это было записано, лейтенант. Я нарушила субординацию и проявила неуважение к вам – и как к старшему по званию, и как к человеку.
«Вот упрямая чертовка!» – подумала Ева.
– Насколько я помню, вы не проявляли неуважения и субординации не нарушали, сержант.
– Даллас! – вздохнула Пибоди и выключила магнитофон. – Я позволила себе разнервничаться и не смогла справиться с ситуацией. Одно дело – увидеть тело на месте происшествия и совсем другое – смотреть, как человека подбрасывает в воздух и швыряет на мостовую. А ведь она находилась под моим наблюдением!
– Я была чересчур жестка с вами.
– Да, мэм, были. Как и следовало. Ведь я же решила, что вы так прекрасно держите себя в руках и выполняете свою работу потому, что вам наплевать на происшедшее. Я была не права и приношу вам свои извинения.
– Они приняты. – Ева снова нажала на кнопку магнитофона. – Теперь я хочу, чтобы это было зафиксировано. Вы выполняли приказ. И вы не виноваты в том, что произошло сегодня ночью. Вы не могли ничего предотвратить. Все, хватит об этом. Нам надо выяснить, почему она умерла.
Ева была уверена, что дочь полицейского сразу догадается – если в дом в пять утра приходит другой полицейский, то дело серьезное. И, увидев лицо открывшей ей дверь Бренды, поняла, что не ошиблась.
– Боже мой! Что?! Мама?
– Нет, не ваша мать, миссис Вожински. – Ева знала, что лучше не тянуть. – Это Алиса. Мы можем войти?
– Алиса? – Она ухватилась рукой за косяк. – Алиса?..
– Полагаю, нам лучше пройти в дом. – Ева осторожно взяла Бренду под руку. – Давайте где-нибудь присядем.
– Алиса? – снова повторила Бренда, и слезы хлынули у нее из глаз. – Нет, только не это… Алиса, девочка моя…
Бренда покачнулась и, если бы Ева не успела ее поддержать, рухнула бы на пол.
– Я сочувствую вашему горю, миссис Вожински. Сегодня ночью произошла авария, и Алиса погибла.
– Авария? Наверное, вы ошиблись! Это был кто-то другой… Не Алиса…
– Увы! Мне очень жаль.
Бренда упала в кресло и закрыла лицо руками.
– Может, сделать ей чаю? – шепнула Пибоди.
– Да, идите на кухню. – Сообщать близким о чьей-то гибели всегда было для Евы самым трудным – она понимала, что ни утешить, ни помочь не может.
– Если хотите, я вызову к вам кого-нибудь. Вашу мать. Или брата…
– Маму. Боже мой, Алиса! Как же мы будем жить?! “На этот вопрос дать ответ невозможно, – подумала Ева. – Но как-то будут. Жизнь возьмет свое".
– Я могу дать вам успокоительное. Или вызвать врача?
– Мама! Что случилось?
Бренда не ответила, а Ева обернулась и увидела стоявшего в дверях парнишку, который сонно тер глаза.
«Алисин брат», – вспомнила она.
Мальчик посмотрел на Еву, и взгляд у него стал по-взрослому напряженным.
– Что случилось? – повторил он. – Почему вы не отвечаете?
«Черт возьми, как же его зовут?» – силилась вспомнить Ева, но потом решила, что сейчас это не важно. Она встала. Парнишка был ростом с нее. На щеках – следы от подушки, а плечи уже напряжены – готовится узнать что-то страшное.
– Произошла авария. Мне очень жаль, но…
– Алиса? – спросил он. Губы у него дрожали, но взгляд был тверд. – Она погибла?
– Да. Мне очень жаль.
Он продолжал смотреть на Еву. Появилась Пибоди с чашкой в руке и поставила ее на стол.
21 
