Лёгкий, ненавязчивый романчик 
188 
За очень редким исключением. Вроде Фридриха фон Тифенбаха. Но Фридриху уже далеко за шестьдесят, что несомненно приближает его к кое-каким особенностям детского восприятия мира...
Ребенок же... Вот, пожалуйста, — живой пример!..
А этот ребенок, этот маленький Мальчик, судя по тому, КАК он вел себя в бою с Собаками, и по тому, ЧТО он им кричал, — прошел, как говорил Водила, «огонь, воду и медные трубы».
Так вот, этот ребенок, этот Мальчик сразу же откликнулся на мой зов! Сразу сообразил, что я обращаюсь именно к нему. И сразу же с распахнутым сердцем потянулся ко мне. Он тут же поверил в РАЗГОВАРИВАЮЩЕГО КОТА!!!
Обнаружив, что на свете может быть и ТАКОЕ, он пришел в неописуемый восторг. В его глазах сверкало искреннее и доверчивое детское восхищение, а рот сам по себе радостно растягивался от уха до уха.
А я смотрел на него и был потрясен этой метаморфозой! Так говорил Фридрих фон Тифенбах... Будто бы это вовсе и не он, этот маленький Мальчик, минуту тому назад, рискуя жизнью, встал на мою защиту и отважно сражался с несколькими охреневшими от ярости Псами; будто не он только что грязно и ужасно матерился очень-очень «взрослыми» словами...
Сейчас это был РЕБЕНОК, который не мог оторвать от меня сияющих и счастливых глаз!
— Ты... Ты!.. ТЫ — ГОВОРЯЩИЙ КОТ?! — слегка заикаясь, спросил он.
— Нет, Я — ДУМАЮЩИЙ, — ответил я ему. — Давай сюда свой гамбургер!..
* * *
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И «Яблочко» — песню
Держали в зубах... —
часто бормотал Мой Шура Плоткин, бесцельно сидя за пишущей машинкой и глядя в потолок.
Обычно это случалось на следующий день после очередной кухонной или «домжуровской» поддачи или после долгих и изнурительных проводов какой-нибудь барышни, ночевавшей у нас и совершенно не желавшей утром покидать нашу квартиру.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая —
Степной малахит... —
бормотал Шура, и я каждый раз знал, что произойдет дальше. Шура должен был закинуть руки за голову, тупо посмотреть на чистый лист бумаги, заправленный в пыльную машинку, и горестно признаться:
— Ах, Мартын-Мартышечка... Интеллигентское распиздяйство к добру не приводит. Очеркишечко-то (статейку-то, заметочку-то, рассказик-то...) завтра уже в редакцию волочь. А головка — бо-бо, и денежек у нас в доме... сам понимаешь—тю-тю.
— Только без трагедий! — говорил я самым жестким тоном. — У меня есть хек, у тебя — полпачки пельменей. Выпусти меня и садись работать. И чтобы у нас сегодня вечером никого не было! Вернусь — проверю.
Я уходил из дому на целый день, возвращался запоздно — очерк был готов. При всех своих Человеческих слабостях Шура был сильной Личностью!
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И «Яблочко» — песню
Держали в зубах.
Это я так часто слышал, что поневоле запомнил эти строчки.
— А откуда ты знаешь эту песню? — спросил меня Мальчик.
— Какую еще песню? — удивился я.
— Ну, вот эту: «Мы ехали шагом, мы мчались в боях...»
Я чуть не подавился остатками гамбургера!
Ничего себе КОНТАКТИЩЕ!!! Это что же — он МОИ мысли читает?! Не Ребенок, а просто рождественский подарок мистеру Ричарду Шелдрейсу!
— Это не песня, — назидательно сказал я. — Это стихи.
— Песня, — уверенно возразил мне Мальчик. — Ее Никитины поют. Такие — тетка с дядькой и с гитарой. Так тихо поют, но отпадно!.. Они к нам в колонию приезжали петь.
— В какую еще колонию? — не понял я.
— В обыкновенную, — отрезал Мальчик. — Лезь в рюкзак!
— Зачем?
— Нам знаешь сколько в автобусе ехать? Потом столько же на метро. А в автобусы и метро с животными даже в клетках — и то запрещается! Так что залезай, не гордись.
— А куда мы поедем?
— К нам. В Квинс.
— Но мне завтра с утра нужно опять быть в порту...
— Мне тоже, — сказал Мальчик. — Вместе и поедем. Залезай в рюкзак. Или ты хочешь, чтобы тебя здесь портовые Собаки разорвали?
— Нет, не хочу. Ты мне так и не объяснил, что такое «колония»...
— Ты залезай в рюкзак, по дороге и поговорим...
* * *
Историйка была, как сказал бы Шура — «я тебе дам!..».
Я попробую коротко пересказать ее своими словами. Мальчик рассказывал ее часа два. Рассказывал сбивчиво и неохотно, а в одном месте, когда мы уже на Сорок второй улице пересаживались с автобуса на метро, даже немножко поплакал — незаметно для окружающих...
188 
