Лёгкий, ненавязчивый романчик 
76 
И конечно же, все вместе не переваривали представителей последней волны эмиграции. Глядя на недавно приехавших в Мюнхен Котов и Кошек, которые поначалу на каждом шагу делали привычные советские глупости и попадали впросак, из-за элементарного незнания Запада, — Староэмигрантские Коты, наверное, вспоминали свое собственное ничтожество в те годы, когда они сами впервые появились на этой заграничной земле.
Стоило хоть немного споткнуться Новоэмигрантскому Коту, как Старый эмигрант презрительно цедил сквозь усы:
— Ах, как это все у вас по-русски!
Тем самым давая понять, что уж он-то никакого отношения к этой ужасной стране не имеет.
— Уж если вы все-таки оказались на Западе, — назидательно говорил такой Кот, — переехали, так сказать, в Свободный мир, так извольте...
Дальше следовал поток бездарных нравоучений, примитивных сентенций, банальнейших благоглупостей и невероятное количество примеров из «богатого» жизненного опыта самого Кота-Староэмигранта.
Вся эта местечковая словесная шелуха перемежалась английскими и немецкими словами, что должно было показать — сколь «западен» стал Староэмигрантский Кот, если он даже позабыл многие русские слова и их значение помнит только на двух других языках!
Правда, со мной они так разговаривать не рисковали. Они прекрасно знали, что я тут временно и вот-вот укачу в Россию, а во-вторых, явно чувствовали, что я в секунду могу набить морду и оборвать хвост любому из них.
Мне лично было наплевать, кто сколько тут живет. Но однажды, когда у меня в гостях под Хинезишетурм собралась компашка и тех, и других, и Староэмигрантские Коты начали хамить Котам вновь прибывшим, я не выдержал и сказал:
— Даже и не знаю, кому из вас больше гордиться? Тем, кто смылился из Союза кучу лет тому назад и все последующие годы жил под теплой крышей сытно и спокойно, или тем, кто все эти годы — один хуже другого — продолжал жить в Совке, лазал по отравленным помойкам в поисках пищи, спасался в подвалах и на чердаках от непогоды и разных шапочных дел мастеров, вместе со своими Людьми переживал антисемитские митинги, а кое кто и бесславные кровавые войны на собственной земле...
Тут Староэмигрантские Коты забыли про осторожность и стали наперебой что-то мне орать. Но я только чуть-чуть прижал уши, слегка приподнял верхнюю губу и совсем немного показал клыки. Правда, я еще выпустил когти передних лап и легонько постучал кончиком хвоста по земле.
Этого оказалось вполне достаточно, чтобы все они быстренько стали собираться по домам, не забывая на прощание сказать, что «прекрасно провели вечер»...
* * *
Наступила самая настоящая осень. «Биргартен», пивной ресторан на свежем воздухе, свернул свою деятельность, сложил скамейки и столы в штабеля; кухни, а их было предостаточно, закрылись; а весь биргартеновский Люд перешел в рядом стоящее помещение — в так называемый гастштет под вывеской «У Хинезишетурм». Куда мне заходить было воспрещено.
Теперь, лежа на пятом, нещадно продуваемом ярусе своей дурацкой Китайской башни, я уже не просыпался от стоящих вокруг одуряющих запахов жарящихся свиных ног, грудинок, потрясающих ребер, кур, от перезвякивания «массов» — литровых пивных кружек, и от непрерывного бурчания десятков кранов, безостановочно наполняющих эти «массы» темным пивом, светлым, мутным— «вайсбир», и «радлером» — истинно баварским напитком — смесью светлого пива со специальным лимонадом...
Теперь я просыпался от ночной сырости и голода, с одной лишь мыслью — где бы согреться и пожрать.
Уже не играл под Китайской башней военный оркестр свои марши, но слышался стук молотков, визжание электропил, и вокруг моей башни шла какая-то неторопливая суетня. Возводились десятки временных ларьков и ларечков, вроде наших, которыми забит весь Питер. Как объяснил мне один весьма приличный Песик, — он здесь каждое утро выгуливал своего не очень здорового Человека, которому было предписано почаще бывать на свежем воздухе, — эти ларьки готовились к Рождеству Христову. А вот что такое Рождество — Песик и сам не очень хорошо знал. Говорил только, что в это время по всему городу в таких ларечках продают много ярких, не очень нужных маленьких вещичек и уйму горячего вина — прямо на улицах!
Кстати, если уж говорить о здешних Собаках, то ко всем неоспоримым достоинствам Мюнхена я бы приплюсовал то обстоятельство, что мюнхенские Собаки (а по Английскому парку их гуляет великое множество!) в отличие от наших петербургских удивительно приветливы к Людям, к Собакам любых пород и очень спокойно, я бы даже сказал — с достаточной долей уважения относятся к существованию Котов и Кошек.
76 
