Лёгкий, ненавязчивый романчик 
87 
Но тут против Контакта с Эрихом во мне неожиданно восстало обычно несвойственное мне чувство скаредности. Этакой осторожной и расчетливой бережливости, о существовании которой в себе я и не подозревал. Неужели на меня так быстро и мощно подействовал Запад? Ну надо же!..
Я вдруг подумал: а на кой черт мне растрачивать свою нервную энергию на этого Эриха?! Пройдет неделя-другая, и он сам прекрасно оклемается. И перестанет заглядывать мне в глаза, ища в них подтверждения, что он не сошел с ума, а Кот действительно говорящий. Ну, дескать, извините, но вот такой странный Кот...
Ведь любой Телепатический Контакт — с Человеком ли, с Животным ли другого вида — поначалу, когда Связи начинает только устанавливаться, требует невероятных нервных затрат, дикого напряжения всех сил. До полного опустошения! Это уже потом, когда мы оба на одной Волне, становится легче. Вспомним Водилу... Сколько сил и нервов стоило сберечь эту Связь... Но там на карту были поставлены Жизнь и Честь! Ради этого стойло, как говорит Шура, «ломать копья».
Хотя Честь сберечь не удалось — немецкая пресса и полиция все равно объявили Водилу «единственным оставшимся в живых гангстером...», ну а Жизнь...
Если его не прооперируют как следует в Петербурге, так на кой ляд нужна такая Жизнь? С вечными трубками и проводами... А если его все-таки вернут из растительного существования к нормальному, так его и российское законодательство упечет.
Кто там теперь докажет его невиновность? Бармен со своим ожиревшим Рудольфом?.. Так Бармен постарается утопить Водилу еще глубже, только бы самому выскрестись из дела. А Рудику замажут рот куском вестфальской ветчины или страсбургским паштетом — он и не мявкнет.
Помочь Водиле мог бы только я. Не знаю КАК, но я единственный свидетель его невиновности с этим проклятущим кокаином.
Однако я здесь! А мне нужно быть там — в Ленинграде. В нынешнем, черт подери, Санкт-Петербурге. Уж там-то я что-нибудь придумаю, чтобы вызволить Водилу. Там, в конце концов, есть Шура Плоткин! А у Шуры голова — дай Бог всем такую.
Вот когда я Контактирую с Шурой, я не то что напрягаюсь, я отдыхаю, словно на курорте! Час трепотни с Шурой Плоткиным заряжает меня такой потрясающей энергией, что я могу сто Котов разметать и десять Кошек оттрахать!..
Так на кой леший мне тратить свои душевные и психофизические силы на Эриха Шрёдера? Как говорит наша ленинградская старуха дворничиха Варвара, «на всех не напасешьси»...
Лучше я сберегу свою энергию на того Человека, который меня купит у Эриха и Руджеро. Потому что еще неизвестно, какой идиот захочет иметь в доме «ДИКОГО РУССКОГО КОТА — ГРОЗУ СИБИРИ»! Тем более что Руджеро и Эрих собираются заломить за меня, как за Леопарда.
А уж если все-таки меня купят — вот тогда мне понадобится с моим новым Хозяином такой могучий Контактище, который потребует от меня всех сил без остатка!
Ибо я пойду на любые унижения, лишь бы заставить его совершить вместе со мной путешествие в Санкт Петербург. А там посмотрим...
... Размышляя таким образом, я вылез из своей просторной клетки и пошел прошвырнуться по нашему подвалу. Клетку мою уже несколько дней не запирали. Поняли, что гадить я буду только по-нашему, по российскому — исключительно на воле, на свежем воздухе. Как обычно говорит Шура: «Иди, Мартын, пройдись до ветру»... Эти фольклоризмы у нас с Шурой от нашей дворничихи Варвары.
Была глубокая ночь. Я шел мимо клеток со спящими Кошками и Кроликами, и голова моя буквально распухала от всех этих мыслей о Шуре, о Водиле, о Петербурге...
И вдруг я понял, что в ночной тишине, в слабеньком Кроличьем похрустывании и редких, но тяжелых, вздохах сонных Кошек мне недостает еще одного привычного звука — негромкого плачущего тявканья Лисички. Ночью она наиболее усердно поплакивала, а днем отсыпалась, стерва. Нет чтобы наоборот.
Я подошел к ее клетке и увидел большую дыру в полу, наспех замаскированную сеном и наполовину прикрытую миской с водой. Лисицы и след простыл!
Умудриться прогрызть в полу клетки такую дырищу — это достойно уважения. Вот это зубы! Не дай Бог они тебе в глотку вцепятся. А с виду такая стройненькая, рыжая, хорошенькая, изящная. И мордочка всю дорогу грустная...
Я еще дня три тому назад смотрел на нее и думал, а не попробовать ли мне ее трахнуть? Была же Дженни — карликовый пинчер. Так пусть будет еще и Лисичка. В этом отношении я абсолютный интернационалист!
Но теперь, когда я увидел дырку в полу клетки, прогрызенную зубами этой рыжей плаксы, я не на шутку перетрусил. С такой свяжись... Хорошо еще, если только без хвоста останешься.
87 
