90 
Эсме взглянула в зеркало на свои волнистые волосы, спускавшиеся до плеч, ко ни закалывать, ни заплетать их не стала, поскольку единственную ленту из косички «Лека» она оставила у злополучного ручья.
Осторожно выскользнув из каюты, Эсме огляделась вокруг. Никого. Стараясь не шуметь, она прошла на палубу, туда, где стояла «елка», словно опасаясь, что за ночь ее кто-то мог украсть. Но все по-прежнему было на своем месте. Ей вспомнилось, как вместе с Гарольдом и с его преподобием она накануне украшала «елку». Сначала ей пришлось подрезать ветви, чтобы придать деревцу более аккуратный вид; затем она занялась изготовлением гирлянд из набранных в лесу красных ягод, а Гарольд и преподобный отправились в свои каюты в поисках чего-нибудь, что можно было использовать в качестве елочных игрушек. Эсме от души рассмеялась, когда они предложили в качестве таковых свои носовые платки; но Годфри перещеголял и их, предложив повесить на елку роскошные булавки для галстуков, к которым он имел явную слабость. После празднования Годфри предполагал сразу же снять их, ибо опасался, что в противном случае булавки кто-нибудь прикарманит.
Все эти приятные хлопоты, сопровождаемые шутками и смехом, заставили Эсме забыть ужасы вчерашнего дня. Даже когда посреди всего этого веселья возникла мрачная физиономия Йена; потребовавшего, чтобы Эсме с ее травмой немедленно ложилась в постель и не занималась всякой ерундой, это ничуть не испортило ей настроение, и она по-прежнему продолжала веселиться, глядя на весело блестевшие на «елке» булавки Годфри и на развевающиеся на ветру носовые платки.
Впрочем, для того чтобы любоваться елкой, у Эсме оставалось не так много времени: ее еще ждали хлопоты на кухне, ведь после смерти Хенли экипаж остался без кока. Йен собирался нанять нового кока в ближайшей деревне, но Эсме не хотелось ждать. В конце концов, что за Рождество без роскошного обеда!
Впрочем, особо готовить ей не пришлось. В кладовой Хенли оказалось два больших копченых окорока, которые не требовали дополнительной обработки – их оставалось только порезать.
Среди запасов Хенли Эсме также обнаружила печенье, свежие фрукты и даже спелое манго, хотя для него был еще не сезон. Закатав рукава, она энергично принялась за сервировку.
– Доброе утро, – раздался рядом знакомый голос. Увлекшись работой, Эсме не заметила Йена, который, стоя за ее спиной, с неподдельным интересом наблюдал за ней.
Судя по его виду, он только что искупался, скорее всего, в том же самом ручье. На Йене не было ни сюртука, ни жилета, лишь намокшая рубаха, распахнутая на могучей груди. Закатанные рукава обнажали мускулистые руки, покрытые золотистым пушком.
– Я.принес твою одежду, – небрежно сообщил он и протянул ей аккуратный сверток. Куртка, штаны и даже лента для косы – все это было немного запачкано, но еще вполне годилось для употребления.
– Что ж, спасибо! – Отвернувшись, Эсме снова принялась резать фрукты, но пристальный взгляд Йена не давал ей сосредоточиться.
– Чем это ты тут занимаешься, красавица? – как бы невзначай спросил он.
– Обедом, ваше сиятельство, – съязвила она. – И если желаете, чтобы он удался, я попросила бы вас не мешать мне!
Йен отодвинул тарелку с манго подальше от Эсме и вынул из ее руки нож. Подхватив девушку точно пушинку, он повернул ее лицом к себе.
Эсме недоуменно взглянула на него.
– Послушай, детка, – Йен прищурился, – нам вовсе нет нужды делать из тебя кухонную рабыню. У нас много консервов – обойдемся ими!
– Питаться консервами, когда мы вполне можем устроить роскошный праздничный стол? Поверь, мне это совсем не сложно! Или, может, ты боишься, как бы я тебя не отравила?
– После того, как я спас твою жизнь? Это было бы черной неблагодарностью! – Йен взял липкую от сока, руку Эсме и поднес ее к губам, но не поцеловал, а начал по очереди слизывать сок с ее пальцев.
Когда он дошел до мизинца, Эсме решительно выдернула руку, и Йен добродушно усмехнулся:
– Все еще дуешься на меня за то, что я по-прежнему собираюсь сдать тебя в консульство и сообщить о тебе твоему папаше? – Ловким движением, словно фокусник, он выудил из-за спины букет диких орхидей и с шутливым поклоном протянул их Эсме.
Глаза ее изумленно расширились.
– Извини, дорогая, в наших походных условиях это единственный подарок, который я смог найти!
Как ни старался Йен придать голосу шутливый оттенок, Эсме без труда уловила в нем нотки нежности. Дрожащими от волнения руками она взяла букет и, уткнувшись в него носом, ощутила слабый запах.
90 
