Особенно,... 
36 
Она обняла своего брата и поцеловала его.
— Я буду молиться, чтобы с тобой было все в порядке, — сказала она, — и у меня такое чувство, что теперь, когда маркиз помогает нам, наше будущее станет совершенно иным.
— Я уверен в этом, — сказал Джерри, — и вновь благодарю вас, милорд.
Они пожали друг другу руки, и когда Дженкинс увел его, маркиз сказал Аспазии:
— Если кто-нибудь наблюдает, как мой друг отъезжает, они не ожидают, что вы будете провожать одного из слуг, которые будут сопровождать его.
— Конечно, нет, — согласилась Аспазия.
Они спустились вниз и увидели в холле Чарли, готового к отправлению.
Маркиз поговорил с ним, как будто Чарли уезжает, как обычно.
— Я приеду завтра, Чарли, — сказал он. — Тогда мы решим относительно поездки в Тэм, но я боюсь, что его королевское высочество захочет, чтобы мы оставались при нем некоторое время.
— Я уверен в этом, — согласился Чарли.
Дверь была открыта, и они видели фаэтон, стоявший у входа с упряжкой прекрасных лошадей.
— Будь осторожен с ними, — предупредил маркиз, — и если ты побьешь мой рекорд, я буду недоволен.
— Постараюсь сделать это! — засмеялся Чарли, — Прощай, Мервин, я отлично провел время и буду ждать тебя завтра.
— Я дам тебе знать, когда приеду, — ответил маркиз.
Чарли протянул руку Аспазии:
— Прощайте, мисс Стэнтон. Чрезвычайно рад был познакомиться с вами.
Когда она присела в реверансе, он сказал тихим голосом, слышным ей одной:
— Не беспокойтесь, я присмотрю за ним.
Аспазия улыбнулась ему очень милой улыбкой.
Затем он взобрался в фаэтон и когда отъехал, четверо верховых, ожидавших позади, двинулись вперед, сопровождая экипаж, по двое с каждой стороны.
Аспазия подождала, пока ее брат с охраной не скрылся из виду, и послала молитву вслед ему.
Маркиз ушел, как будто не особенно интересовался отбытием кавалькады и торопился вернуться в свою удобную гостиную.
Девушка присоединилась к нему, смущаясь оттого, что осталась с ним наедине.
Указав ей на кресло, он сказал:
— А теперь я хочу услышать вашу историю с самого начала.
— Да.., конечно, — лепетала Аспазия.
Она сняла свою шляпку, и вокруг ее головы засиял пламенный нимб ее волос.
— Это кажется так странно — говорить о.., моем отце после всех этих.., лет, — сказала она.
— Я совсем не понимаю, почему необходимо было держать это в тайне, — заметил маркиз.
— Когда умер мой дед… — начала Аспазия.
— Вы помните его имя? — прервал ее маркиз.
— Генерал сэр Александр Стэнтон. Он был возведен в рыцарство, когда командовал гвардией Голдстрим.
— Прекрасный полк, — отметил маркиз.
— У моего деда было трое детей, — продолжала Аспазия. — Его старший сын также служил в этой гвардии и был убит во время войны. Его вторым сыном был дядя Теофил, и он всегда хотел посвятить себя церкви; я думаю, это давало возможность ему поступить в Оксфорд как стипендиату — единственное, что на самом деле интересовало его.
Аспазия замолчала, и маркиз поинтересовался, как будто подбадривая ее:
— А ваша матушка?
— Моя мама была намного моложе дяди Теофила, и когда она выросла, ей пришлось три года ухаживать за моим дедом до самой его смерти. После этого она поселилась в доме священника в Малом Медлоке.
— Где, как я полагаю, она встретилась с вашим отцом? — спросил маркиз.
— Они встретились почти сразу после ее прибытия туда, — отвечала Аспазия. — Его жена только умерла тогда, после долгой болезни, из-за которой она последний год пролежала без сознания никого не узнавая.
— В каком году это было? — поинтересовался маркиз.
— В конце 1799 года. Было Рождество. Мама украшала церковь, когда герцог приехал к дяде Теофилу поговорить о памятнике, который он хотел поставить на могиле своей жены.
— Значит, они встретились в церкви, — с улыбкой сказал маркиз.
— Мама говорила, она влюбилась в герцога в первый же момент, а он рассказывал ей позже, что она была необычайно прекрасной, и он подумал, будто перед ним ангел.
— И что же случилось дальше? — спросил маркиз.
— Герцог попросил маминой руки и сказал ей, что не в силах ждать окончания траура, обязательного для вдовца и особенно для человека его положения. Вот почему дядя Теофил тайно повенчал их. Затем герцог забрал маму в свой дом в Корнуоле.
— Герцог, должно быть, намного старше вашей матушки.
— Очень намного, но мама всегда говорила: «Любовь не знает возраста».
36 
