.
Очередная сказка о Золушке 
130 
Дед фыркнул.
- Уж не знаю, что ты там наплел... Виноват, наговорил Государю, но уж точно не о законах физики вы беседовали.
- Почему ты мне раньше это не сказал о словах Государя? - воскликнул Артём.
- Потому! - Грива-самый-старший нахмурил брови. - Вот что, «карающая десница», завтра я вызову сюда съемочную бригаду с первого канала. И Даша споет. И завтра же ее покажут по росгало. В новостях. В самое лучшее время. И я тебе чем угодно клянусь: наш народ ее примет! Да он в нее влюбится с первого взгляда. Дашенька, ты согласна?
Даша посмотрела на Артёма.
Тот молчал. И не подал ей никакого знака: предоставил решать самой.
Артём чувствовал: дед прав. Даша действительно произведет фурор. Но Артёму было страшно. Ему казалось: сейчас не время для всего этого. Сейчас, когда планета - на грани мировой войны. А народ... Чихать хотел Червь-Дракон, господин Ю на мнение народа. Даже своего собственного, не то что - мировой общественности.
«Он чего-то боится, - подумала Даша. - Но не знает - чего... или - кого?»
Даша перевела взгляд с Артёма на деда. Глаза деда горели. Он больше не испытывал желания, глядя на Дашу. Он был уже в «завтра». Он был - как юный охотник, чье копье сейчас воткнется в полосатый бок зебры. Он - весь в этом броске, в этом копье. Зебра еще бежит, но для охотника она уже мертва. Она уже с гордостью брошена к ногам женщин...
- Я согласна, - сказала Даша.
Глава двадцать вторая
«ТЕ, КОГО ЗАВТРА СМЕТУТ...»
Артём Грива
- Мне нужна не просто хорошая песня, а очень хорошая песня... - вещал дед. - Конечно, новая, зачем нам чужие объедки?.. Слушай, ты министр - или кто?.. Ну так распорядись!.. Через три часа!.. Да потому что в четыре у меня - запись... Что значит, не успеет? Мой исполнитель - успеет... Это мои проблемы. А твои - чтоб песня была. Ты меня понял, Василий? Найди, отними, любые поощрения! Кормим, понимаешь, целую свору дармоедов! А когда нужна одна-единственная песня... Даже слушать не хочу! Это у вас так не делается, а у нас - делается! Всё, Василий. Срок я назвал. Чтоб была. Ты меня знаешь!
Дед отключился, почесал за ухом, там, где был вживлен микрофон.
- Министр культуры, - сказал он. - Дурак полный. Но - исполнительный. Как раз такой, какой и нужен, чтобы управлять культурной шатией.
- Управлять? - Я скептически поднял бровь. - Разве творчеством можно управлять?
- Нельзя, - неожиданно легко согласился дед. - Но можно создавать видимость. Однако песню он нам найдет. Он сам - из музыкантов. Плохонький, но - с чутьем. Это, кстати, и есть управление творчеством, Тёмка. Маленьких, но не амбициозных - в администрацию. Чтобы холили и лелеяли больших.
- «А судьи - кто?» - осведомился я.
- А судья у нас один, - строго сказал дед, поднимая палец.
Я подумал, что он скажет: «Государь». Но дед сказал:
- ... Народ! Народ рассудит!
Я засмеялся:
- Уже рассудил. «Хлеба и зрелищ!»
- Что б ты понимал, - буркнул дед. - Оценки твои: трояк - по музыке, трояк - по стихосложению... Камергер, называется!
Нет, ну надо же! Я сам не помню, что у меня там было - по культурным курсам. А дед не забыл.
- Так то когда было, - сказал я. И похвастался: - А я, между прочим, этой ночью стих сочинил! Кажется, неплохой.
- Стих? Ты? - удивился дед. - Ну-ка воспроизведи.
- Что, вот так прямо сейчас? - Я даже растерялся.
- А тебе что, аудитория нужна? - осведомился дед.
- Ну, я так не могу... - пробормотал я. - Давай я лучше запишу, а ты сам прочитаешь, а?
- Артём, прекрати кокетничать! - сурово сказал дед. - Читай! Или - забыл?
- Нет, не забыл.
Нет, ну вот что за человек мой дед. Я разозлился...
Потом мысленно произнес первые строчки - и как-то сразу успокоился.
Ворох потерянных душ
Гонит по улице ветер...
На деда я не смотрел. Я смотрел в высокое дворцовое окно, за которым плескались на ветру уже начавшие желтеть листья.
Из темноты в темноту.
Тех, кому страшно при свете.
Хлещут незримые плети.
Шорох - как смех. На мосту.
Между перил - в пустоту...
Это странно звучало сейчас, солнечным утром, но я продолжал:
Через барьер - в пустоту.
Те, кому душно на свете.
Те, кого сумерки метят.
Те, кого завтра сметут.
Канут, как пух в круговерти.
Дымом над кромкой огня
Души летят от бессмертья...
И обгоняют меня.
И замолчал.
Почувствовал, как все изменилось. Словно тень легла на всё.
Дед тоже молчал некоторое время. Потом подошел, положил руку на плечо:
130 
