Последние отзывы

  7  

Часть гриди помчалась вниз, следом за беглецами, но тем сварожьим детям, которые пустились наутек, повезло больше прочих, потому что навстречу всадникам вышли другие вой. Тоже — княжьи. Кмети княжьего воеводы Путяты.

Чудом обошлось без крови. Спас сам Путята, который встал на пути гридней с поднятыми пустыми руками.

Остановил. Наверх поднялись уже вместе, причем воев с Путятой было раз в пять больше, чем варягов. Эти могли б защитить своих единоверцев, но немного запоздали: варяжская гридь подворье уже очистила. Часть черни побили, часть — затолкали в овечий загон.

Опознанных как сваргов спешившиеся варяги вязали и складывали у конюшни. Главного жреца уже подтянули за руки к вратной перекладине.

— Отвязать! — скомандовал своим Путята.

— Не трогать! — рявкнул командир варягов, Пежич, тоже воевода не из последних.

— Прочь руки от божьего человека! — бешено процедил Путята.

— Кому — божий человек, а кому тать подлый! — прорычал Пежич, спрыгивая с коня и вытягивая меч.

Варяги мгновенно перестроились, конные взялись за луки. Численное преимущество воев Путяты варягов не смутило.

На их стороне — Правда. Кто на свободного людина посягнет, на жизнь его, здоровье его, имущество иль жену, тот вор и тать. Его бить хоть до смерти, а коли жив останется, так в яму бросить и держать там, пока не выкупится. Или в холопы продать. А кто смуту учинил, с того еще строже спросить. Такому — только смерть.

Такова Правда, таков Закон и Обычай.

Однако ж есть кое-кто и над Законом. Светлые боги выше. Против богов пойти — большую беду на все людство навлечь. Жрецы — они богам служат и волю их передают. Но жрецы все же не боги. Могут и ошибиться. Воротами, например. А уж попутать собственные чаяния с волей бога… Могут. И тогда бог их покарает. А поскольку молний на каждого сквернавца не напасешься, то кара может и от рук человеческих изойти.

Путята покосился на жреца. Путята неплохо знал этого сварга. Был с ним не то чтобы в дружбе, но — в содружестве. Сварга надо выручать. Убьют его — самому Сварогу поношение. Сейчас сварг пускай и сильно побитый, но — живой. И висит как раз между кметями-полянами и варягами. Будет сеча — его первого и убьют. Да и драться с варягами не хотелось. Путята в Киеве — чужой. Его опора здесь — князь да воевода Добрыня. А понравится ли Владимиру, если его гридь между собой сцепится? Ох, вряд ли!

— Берегись, смольнянин! — Пежич в отличие от Путяты не колебался. — Кто братьев моих убивает, тому — смерть лютая! Кто защищает их — пес поганый, и мясо его подлое — стервятникам на поживу!

— Это кто ж тебе брат, воевода? — мрачно спросил Путята. — Служка ромейского бога — твой брат?

«Не хочет драться», — понял Пежич.

Жаль. Ярость Пежича не улеглась. И давать слабину он не собирался. Но и первым нападать не следует.

— По мне, — сказал он, — что ромейский бог, что Полянский, что хузарский — разницы нет. Есть наша варяжская Правда, и по ней за смерть варягов платить надо.

— А заплачу! — быстро сказал Путята. — Скольких били? Двоих? Плачу как за княжьих гридней — по сорок гривен. С лихвой. Значит — сто. Примешь?

— Щедро. — Пежич расправил усы. — Любишь ты, видать, этого пса. Может, он — папаша твой?

Путята побагровел. Едва удержался…

— Все мы — сварожьи дети, — выдавил он, стараясь не смотреть на Пежича.

— Вы, — уточнил Пежич, ухмыляясь. — Мой бог бараньей крови не пьет. Ему другая люба. А я так думаю: ежели ты — бараний бог, так на волков рот не разевай!

Варяги захохотали.

Путята заскрипел зубами, но сдержался.

— Хватит тебе виры в сто гривен? — процедил он. — Или мало?

— Сто гривен — это не вира, — спокойно произнес Пежич. — Это головное князю нашему. За убийство. А виру тебе вдова сама назначит. За мужа и сына. За дворню побитую, за дом порушенный, за всё разворованное. Кто ответ держит? Он? — Варяжский меч — граница меж жизнью и смертью — указал на сварга.

— Я! — быстро сказал Путята. — Я принимаю долг. Можно мне снять сварга?

— Снимай, — разрешил Пежич.

Вот теперь всё по Правде.

Воевода-варяг не стал напоминать Путяте о том, что выплата виры и головного не означает, что о мести забыто. Деньги — деньгами, а кровь — кровью.

Но это уже дело не его, Пежича, а родовичей убитого. Так что одна надежда у сварга — на божье заступничество. Хотя лично он, Пежич, очень сомневается, что Сварог окажется сильнее Перуна. Было бы так — сидел бы в киевском Детинце не варяжский князь, а Полянский.

  7