.
Очередная сказка о Золушке 
122 
– В чем дело, Стэнли? У вас чрезвычайно странное выражение лица.
Дворецкий проигнорировал шутливое прозвище.
– Ваша светлость, - продолжал он, - я только что обнаружил на парадном крыльце вот это. - И он протянул ей зажатый в руке предмет.
Эмма отставила чашку и во все глаза уставилась на него. Это была та же самая кроваво-красная роза, что прислали ей вчера.
– Разве вы не отослали ее обратно?
– Отослал, ваша светлость, вместе с жемчугом. По-видимому, на этот раз был оставлен только цветок.
Она покачала головой, разглядывая чуть увядшие лепестки.
– Кто бы ни был даритель, он проявляет поразительную настойчивость.
– Будем сообщать об этом князю?
Эмма на миг задумалась. Она была уверена, что роза прислана Адамом. Видимо, для того, чтобы вызвать трения между ней и мужем. Милбэнк был бы рад взбесить Николая и перессорить его с Эммой.
– Нет, - коротко сказала она, - это глупая история. Пожалуйста, выкиньте розу, и забудем об этом.
***
Наступил сочельник. Запах хвои волнами струился от елочки, установленной в углу маленькой семейной гостиной, отделанной золотистыми дубовыми панелями и украшенной гобеленами. Занавеси из бархата винного цвета на окнах были слегка отдернуты, и сквозь них в комнату проникал пронизанный звездным светом сумрак вечера. В камине трещал огонь, рассыпая веселые искры и оживляя желтоватыми бликами уютную полутьму.
Николай раскинулся посреди груды бархатных подушек на полу, наблюдая за женой, которая расхаживала по комнате, что-то доделывая и поправляя. Джейк в детской наверху давно видел сны о предстоящем праздничном утре. А у них впереди была целая ночь.
– Подойди сюда, - лениво промолвил он, прихлебывая вино из хрустального кубка, оправленного в золото и серебро и усаженного сверкающими алмазами и рубинами.
– Сейчас, - отозвалась Эмма, поправляя на деревце бусы из ягод. - Я еще не закончила.
– Последние два дня ты ничего не делаешь, лишь бесконечно перевязываешь по-новому ленты и передвигаешь на дюйм туда или сюда гирлянды.
– Поскольку завтра к нам явятся почти две сотни гостей, я хочу, чтобы все было идеально.
– Все уже идеально. - Николай подлил вина и залюбовался очертаниями бедер жены, когда она нагнулась в своих облегающих брюках. - Иди сюда сию минуту. У меня для тебя есть подарок.
– У меня для тебя тоже, - задорно ответила она и, перегнувшись за кушетку, вытащила оттуда большой квадратный предмет, по размеру похожий на картину в раме. Он был обернут темной тканью.
Николай оживился:
– Это твой портрет?
– Да. Мистер Сомс работал не покладая рук, чтобы закончить его к сроку.
– Дай мне на него посмотреть.
– Сначала подарок мне, - возразила она, уселась рядом с ним на пол, по-турецки подогнув длинные ноги, и приняла из его рук кубок с вином.
Николай не чинясь вынул из-под подушек сверток. Эмма с детским любопытством потянулась к нему.
– О, я больше всего люблю маленькие. - Разорвав бумагу, она открыла бархатную коробочку и с восторгом уставилась в нее, а потом осторожно вынула изумительно засверкавшую в свете камина брошь. По заказу Николая она была выполнена в виде тигра с полосками из черного оникса и желтых бриллиантов.
– Спасибо! - Эмма лучезарно улыбнулась мужу. - Он напоминает мне тебя.
– Вообще-то он должен был напоминать тебе о Маньчжуре.
– Вы с ним не слишком отличаетесь друг от друга, - заметила она, протягивая руку, чтобы погладить его затылок. - Оба вы одиночки, в прошлом жестоко раненные, и ни того, ни другого нельзя назвать полностью одомашненным.
Он бросил на нее взгляд, полыхнувший ярким золотом:
– Но ты ведь не хочешь, чтобы мы такими стали.
Криво улыбнувшись в ответ, потому что в словах Николая было много правды, Эмма притянула картину поближе.
– А теперь пришел черед твоего подарка. - Она помешкала, перед тем как развернуть картину, и слегка нахмурилась. - Она… она необычна. - Он махнул рукой, чтобы она не медлила. - Ну, тогда ладно. - Широким жестом Эмма сдернула покрывало. - Что ты о ней думаешь?
Николай молча и сосредоточенно вглядывался в портрет. Роберт Соме изобразил Эмму сидящей на подоконнике. На ней были белая рубашка с распахнутым воротом и легкие бежевые брюки. Неожиданную эротичность портрету придавало то, что Эмма была босой. Водопад распущенных рыжих кудрей, сверкавших от пронизывающего их солнечного света, ниспадал до бедер. Выражение лица, мечтательное, чуть серьезное, удивительно контрастировало с вольностью позы. Николай не мог оторвать глаз от портрета, находя его пленительным и чувственным.
122 
