46 
И с тех пор никогда не забывал о величайшей, чье имя на языке смертных: Таймат.
Сон всегда оставался неизменным. Словно выполняя обряд, царь карабкался вверх, повисал и, разжав руки, падал в бездну, соединяя два мира своим крохотным человеческим телом.
Вот и сейчас Фаргал просто разжал руки и полетел вниз. Сердце его прыгнуло к горлу в ожидании боли… Но боли не было. На сей раз Повелитель снов избавил его: Фаргал проснулся.
Но – не там, где уснул.
Царь лежал на плоской каменной плите посреди невероятных размеров пещеры. Совершенно пустой и освещенной так ярко, словно наверху сияло солнце. Только не было солнца под уходящим на тысячи локтей вверх сводом.
Фаргал попытался встать, но тело его будто прилипло к камню. Все, что удалось: закрыть и открыть глаза. Камень был твердым и теплым. Почему-то в голову Фаргала пришла мысль о жертвоприношении. Но где тот бог, которому он предназначен? И как его могли украсть из тщательно охраняемого дворца? Как чужое колдовство осталось незамеченным его магами?
Руки царя были раскинуты по сторонам. Между ступнями – около двух локтей. Фаргал не мог двигаться, но мог шевелить пальцами. Почему-то это успокоило царя. Нет, не это: он вспомнил Сон. Сон, так внезапно оборвавшийся. Или – это лишь продолжение Сна?
Фаргал прошептал тайное имя и послал вдогонку ушедшим словам мысленный зов.
И Она пришла.
Возникла из воздуха прямо над ним. Будто высеченные из розового мрамора ступни плавали на высоте локтя над коленями лежащего царя.
Сказать, что Таймат – красива, значило оскорбить ее. Она была Богиней! От одного взгляда на ее тень у людей перехватывало дыхание. Один взгляд на нее саму – и никакая женщина больше не покажется желанной.
Богиня!
Она взирала на царя сверху – и все посторонние чувства его растворились, как мед – в горячем вине.
Царь-воин, никогда не знавший близости с земной женщиной, никогда не желавший ни одной земной женщины, знал, почему он – таков. Если смертный удостоен внимания Богини, у него не будет наследников. Разве что сама Богиня пожелает этого. Но Фаргал не мечтал о подобном. Ему довольно было, что Таймат – перед ним.
– Здравствуй!
Глас Ее был под стать облику. Фаргал нежился в звуке, не понимая смысла сказанного. Минута понадобилась ему, чтобы понять: Богиня приветствует его!
– Здравствуй и Ты, Госпожа! – проговорил он, и собственная речь показалась омерзительной, как хрюканье вепря.
– Ты долго ждал Меня, Фаргал? Не слишком долго ждал?
– Целую вечность…– пробормотал Фаргал, передернувшись от кощунственного звука собственного голоса.
Бесконечно долго освещенный нежностью лик Богини склонялся к Ее любимцу. Потом чудесные уста открылись – и песнь Таймат наполнила все вокруг:
- – Тебе грозит опасность, царь!
- Но не твоя вина!
- Твоя Карнагрия, мой царь,
- Великая страна!
- И древностью своих корней,
- Проросших сквозь века,
- Твоя Карнагрия, о царь,
- Темна и глубока!
- И кровью трон ее залит,
- Ты знаешь сам, о царь,
- Как белизну дворцовых плит
- Чернит пожарищ гарь!
- Не медли, царь, седлай коня,
- Сзывай свои полки!
- И для нее, и для Меня —
- Вся мощь твоей руки!
- И для нее, и для меня
- Сзывай полки, о царь!
- Твой враг главу свою поднял!
- Не медли, царь!
- Ударь!
– Я сделаю… Все, что Ты скажешь…– прохрипел Фаргал, чьи глаза не отрывались от ослепительного лица Богини, а тело корчилось от невыносимой тоски.
О! Теперь он знал, почему держит его камень!
– Я сделаю… Только скажи…
- – Ты все узнаешь, царь. В свой срок.
- Когда придет пора,
- В полночный час, когда глубок
- Сон смертных, ты с одра
- Восстанешь, царь! Тогда скачи
- Туда, где вязов кров,
- К Венчальной Роще. Там, в ночи,
- Найдет тебя Мой зов.
- И там узнаешь ты, о царь,
- Что суждено узнать!
- И будет верен твой удар
- Победоносна рать!
– Но…– в смятении воскликнул Фаргал.– Ты… Я не смогу… жить!
Рука Богини простерлась над ним:
- – Чиста забвения вода.
- Тонка златая нить.
- Луч солнца ранит грани льда,
- Но смертный должен жить
- В страданьи, чтоб острей впитать
- Миг счастья, Мой Фаргал!
- Живи, не уставая ждать,
- Живи, чтоб час настал!
- Будь тверд: когда придет твой Рок,
- Рази, Моя стрела!
- Рази так верно, как клинок,
- Что Я тебе дала!
- А Я пожар в твоей груди
- Смирю (в который раз!).
- Проснись, любимый, и иди.
- И побеждай!
- Для нас!
Дождь пролился из сияющей руки на распростертое тело царя – и угли, в которые превратилось его сердце, остыли. А потом сияние померкло, стены огромного зала канули в небытие, и… царь проснулся в собственной опочивальне, с сердцем, колотящим в грудную клетку с неистовостью молотобойца. Фаргал смутно помнил свой Сон. Так всегда бывало, если Она приходила к царю не во плоти, а в своем истинном облике. Как этой ночью.
46 
