.
Очередная сказка о Золушке 
32 
– Дайте мне сотовый телефон! Он в моей сумочке.
Халат стремительно подошел поближе и сунул ей в руки серый телефон. Она попыталась попасть пальцем в нужные клавиши на прыгающем дисплее, но не смогла.
Халат вытащил у Ксюши из трясущихся рук телефон и позвонил сам, не спрашивая у нее номер.
– Игорь Юрьевич? С вами сейчас будет говорить жена.
Он передал телефон девушке, закрывшей оба глаза и в связи с этим тяжко размышляющей, почему вдруг отключили свет.
– Игорь? Это Ксюша. – Это она знала точно, свое имя запомнилось очень хорошо. Еще бы – столько лет вместе! – Какая жена? Насчет жены ничего не знаю. Нет, это я звоню из больницы. Надеюсь, не из психиатрической, хотя, если честно, очень странно себя чувствую. Ты не мог бы ко мне приехать? Куда? А сейчас тебе скажут. Здесь ужасно информированные халаты, они всё знают, даже номер твоего телефона…
Халат деловито доложил телефонной трубке:
– Первая клиническая, травматология, палата люкс. Да, захватите все, что нужно. Много не берите: врач сказал, что подержат до завтра до вечера. Если все будет в порядке, выпишут. Ждем.
Отключил телефон и опустил в свой карман. Подвинул стул вплотную к кровати и сел рядом. Положил прохладный рукав ей на лоб, и боль из грохота отбойных молотков переквалифицировалась в стук маленьких тупых молоточков. Это было уже терпимее.
– Ксюша, ты меня не узнаешь?
– Не знаю, здесь слишком темно. – Она не узнавала собственный голос, он был таким звенящим и хрипловатым, будто доносился из глубины деревенского колодца.
Халат ласково подсказал:
– А ты открой глаза!
Она с трудом, до половины, приподняла чугунное веко на одном глазу и решила этим ограничиться, ни к чему надрываться. Нужно беречь силы для настоящих подвигов. Ей в свое время еще рожать придется.
Халат вдруг неприлично затрясся.
– Конечно, милая, не надрывайся! Никогда не знаешь, чем придется заниматься дальше. – Но потом голос стал серьезным и нежно, но настойчиво спросил: – Ты меня узнаешь?
Она внимательнее посмотрела на халат. Он был совершенно заурядным белым халатом и казался незнакомым.
– Нет, извините. Мне раньше никогда не приходилось общаться с халатами.
Халат громко засопел, наверное обиделся. Она успокаивающе добавила:
– Но вы ничего, симпатичный. Беленький такой, с пуговичками…
Халат почему-то вскочил и отбежал к окну, где засопел еще громче.
– И чего ему еще надо? Странные эти халаты – все им не по нраву!
Мысли обрывками крутились в голове, вызывая еще большую головную боль.
– Я не халат, бог с тобой, Ксюша! – Голос у халата был надтреснутый, как у разбитой чашки.
Она удивилась. А кто же он тогда? Устав от напряжения, глаз опять сам собой закрылся, и девушка вновь удивилась наступившей темноте. На ее бедный горячий лоб возвратился добродетельный рукав раскаявшегося в своем бегстве халата. Ксюша обрадовалась – он хорошо умел облегчать страдания больных.
Ксюша от всей души поблагодарила рукав за сострадание, отчего тот мелко задрожал. Хлопнула дверь, показалось, прямо по ее несчастной голове. Она нервно вздрогнула. Рукав на лбу тоже.
Вошедший подошел к ней быстрыми, легкими шагами.
– Что случилось? – Знакомый голос был озабоченным и слегка испуганным.
Ксюша встрепенулась, но глаза открывать предусмотрительно не стала.
– Ее сбила машина! – Другой голос дрожал и казался очень огорченным.
Посетитель по-свойски сел прямо на ее постель, сдвинув в сторону одеяло. Девушке это показалось захватом личной территории, о чем она громко сообщила узурпатору.
Рукав со лба исчез, и отбойные молотки снова вернулись, что ей очень не понравилось. К ее губам прикоснулись чьи-то губы, и она поняла, что это с ней прощается халат. Неодобрительно подумала: «Надо же, какой бесцеремонный!»
Халат всхлипнул и вышел, заставив ее громко заявить вслед:
– И плакса к тому же!
Игорь настойчиво потряс ее за плечо:
– Очнись, Ксюша!
– Я в порядке! – И она, на всякий случай все так же не открывая глаз, проинструктировала его, что наврать родителям, чтобы не беспокоились.
Игорь пообещал свояченице:
– Ну конечно, о чем речь! Поправляйся скорее! Хотя ты сейчас и в тысячу раз забавнее, чем в нормальном состоянии, но уж лучше видеть тебя живой и невредимой, чем умирать от хохота, слушая твои нелепые высказывания на больничной койке. Хотя надо их записать, чтобы не забыть. Ты все свои мысли выражаешь вслух?
32 
