117 
Она приготовилась к худшему, ожидая взрыва, выражения потрясения и недоумения, даже гнева. Но он смотрел на нее спокойным, твердым, совершенно неудивленным взглядом.
— Это уже не секрет.
Потрясение, которое, как Лили думала, испытает он, почувствовала она сама.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказал. Хотя лишь недавно сложил в единую картину обрывки твоего обмана.
— Но как? — заморгала она.
— Военное ведомство ведет записи, любовь моя. Не было офицера по имени «Джон Смайт», который доблестно сражался и погиб при Виттории.
Она сглотнула, не в состоянии ответить что-нибудь членораздельное, пока осмысливала этот неожиданный поворот событий. Из всех возможных вариантов ей никогда не приходило в голову, что он может проверить военные записи о ее придуманном муже. «А я-то всегда считала себя такой осторожной и такой умной. Что-то в последнее время обо мне этого не скажешь». Потом новая мысль осенила ее.
— И ты не сердишься? — спросила она, вглядываясь в его лицо и ища на нем признаки его истинных чувств.
Он вскинул золотистую бровь:
— Сначала рассердился. В сущности, я даже рассвирепел, когда до меня дошло, что ты лгала мне, особенно принимая во внимание, что сама только что обвинила меня в том же самом. Но… — Он сделал многозначительную паузу.
— Да?
— Обнаружив, что ты исчезла и что я могу потерять тебя… в общем, реальность заставила увидеть все это в ином свете. Признаюсь, что пока еще не совсем простил тебя за твой искусный вымысел и легкость, с которой ты водила меня за нос…
— Обманывать тебя никогда не было легко, — поспешила сказать она.
— Но я знаю, что у тебя имелись веские причины поступить так, как ты поступила, причины, которые я начинаю понимать все лучше и лучше. Бог мой, Лили, неужели ты и вправду инсценировала собственную смерть? В Пензансе рассказывают, что ты заплыла далеко в море и утонула. Что из этого правда?
— Многое — фактически все, кроме смерти. Когда Чок потребовал, чтобы я вышла за Фейлора, я, разумеется, отказалась, но он все равно выдал бы меня за него, несмотря на мой отказ. Я знала, что не смогу вынести такого кошмара, такого унижения… и скорее рискну своей жизнью, чем стану женой этой скотины-сквайра. Поэтому я уплыла во время шторма и позволила всем думать, что утонула.
— Ты играла в опасную игру, которая и в самом деле могла стоить тебе жизни. Как же ты спаслась?
Набрав в грудь воздуха, она поведала ему свою историю — как бежала в Лондон и по дороге встретилась с ним, как заявила права на свое наследство и как решила превратиться во вдову. Не желая, чтобы между ними оставались какие-то тайны, она постаралась ничего не упустить.
Когда Лили закончила, он откинулся на сиденье.
— Значит, ты пошла на такие крайности, чтобы никогда не выходить замуж? — задумчиво поинтересовался он. — Чтобы оставаться свободной и независимой от мужчин?
Она расправила ладонью юбку на коленях.
— Да, таково было мое намерение.
Он довольно долго хранил молчание.
— И ты до сих пор придерживаешься того же мнения?
«Нет», — подумала она, понимая, что это правда. Когда-то она смотрела на брак как на ловушку, ужасную тюрьму, в которую заманивают женщин, а потом оставляют там всю жизнь страдать. Но, живя с Итаном, она поняла, что ошибалась в оценке брака как такового, и, несмотря на прежние уязвленные чувства, знала, что не хочет ничего иного, кроме возможности разделить жизнь с Итаном. Если это будет Итан, который попросит ее выйти за него замуж, ее ответ будет, несомненно, «да».
Но он не попросил ее, осознала Лили, и сердце ее упало, когда она вспомнила про его невесту в Лондоне. Что же ей остается? Если она действительно любит Итана — а она любит! — значит, обязана бороться за него.
— Нет, — произнесла она вслух, прижимаясь к его груди, — больше я так не думаю. Я знаю, та девушка… Амелия… стоит между нами, но я не хочу, чтобы так было. Я люблю тебя, Итан, и, что бы ты ни решил, что бы ни сказал мне, в этот раз я поверю. Я только хочу, чтобы мы были вместе. Всегда.
Он поднял руку и погладил ее по волосам.
— Правда? А если я скажу, что хочу, чтобы ты снова стала моей любовницей?
Разочарование прокатилось по ней, но она безжалостно отодвинула его в сторону.
— Значит, буду ею.
Скользнув пальцем под подбородок, он приподнял ее лицо кверху, чтобы она смотрела ему в глаза.
117 
