Особенно,... 
47 
Лгунья!..
Внезапно появилась еще одна карета, двигающаяся навстречу им на приличной скорости. Потянув поводья, она дернула слишком быстро и под слишком резким углом, пытаясь отъехать с дороги. Экипаж сильно тряхнуло, когда правое колесо соскочило с мощеной дороги на траву, и упряжка остановилась, когда другая карета промчалась мимо.
— Достаточно для одного дня? — спросил маркиз мягким голосом.
Собравшись с духом, она покачала головой:
— Нет.
Он улыбнулся, и, не в силах остановить себя, она улыбнулась в ответ.
Секунду спустя мышцы руки пронзила резкая боль, давая ей знать, что, возможно, она поспешила с ответом.
— Ну, пожалуй, можно сделать небольшой перерыв. — Она бросила взгляд вокруг. — Бог мой, да я, похоже, завезла нас в какие-то дебри!
— Не волнуйтесь. Мы выберемся отсюда в два счета. Вы великолепно правили — для первого выезда. Лучше многих.
— Многих женщин, вы имеете в виду?
— Нет, лучше большинства людей обоего пола. Тепло растеклось у нее в груди от этих его слов похвалы.
— Хотите вывезти нас отсюда? — предложил он. Она на секунду задумалась над его предложением, затем протянула ему поводья:
— Спасибо, милорд, но я бы предпочла довериться вашим умелым рукам.
Его взгляд обежал ее лицо.
— Ах, если б только я мог убедить вас оставить все в моих руках, как бы чудесно мы провели время.
— Ну хватит, милорд, — укорила она. — Мне хочется отдохнуть.
Он усмехнулся:
— Итак, когда наш следующий урок? То же самое время завтра утром подойдет?
Завтра!
И хотя она знала, что должна отказаться, но соблазн был слишком велик. В конце концов, как еще она может научиться править?
— Пожалуй, — согласилась она. — Значит, завтра утром.
Его глаза светились удовольствием, когда он тихо щелкнул языком, ловко выправил коляску и пустил упряжку по дорожке.
Глава 10
Прекрасным солнечным июньским утром примерно две недели спустя Итан стоял, голый по пояс, перед трюмо. Водя хорошо заточенным краем бритвы, он сбрил последний ряд покрытой мыльной пеной щетины с левой щеки, затем положил бритву и чисто вымыл лицо в тазике с теплой водой. Когда он выпрямился, свежее полотенце появилось в поле его зрения. Взяв его, он промокнул свои гладко выбритые щеки.
— Спасибо, Уэлк, — сказал он, отдавая полотенце камердинеру.
Пройдя к противоположной стороне своей обширной гардеробной, он надел белую рубашку, которую слуга подал ему. Застегнув пуговицы, заправил края в темно-коричневые брюки, затем натянул серовато-коричневый жилет, прежде чем расположиться перед высоким зеркалом, чтобы повязать шейный платок. Какой бы плебейской ни находили некоторые аристократы эту привычку, он предпочитал одеваться сам, чем стоять, как манекен, пока камердинер облачает его. С тех пор как вырос из коротких штанишек, он перестал нуждаться в помощи, всегда обихаживал себя сам.
Итан как раз закончил затягивать последний узел, когда Уэлк вновь появился в дверях.
— Прошу прощения, милорд, — сказал он, — но вас хочет видеть его светлость герцог Уайверн.
— Проводи его сюда.
— Я уже здесь! — крикнул Тони из смежной гостиной, явно слышавший их с Уэлком разговор.
У герцога слух как у кошки, как узнал Итан, когда они еще мальчиками познакомились в Хэрроу много лет назад. И очень мало что ускользает от его внимания, несмотря на ленивый взгляд из-под полуприкрытых век и напускную внешнюю расслабленность.
Голубые глаза Уайверна казались слишком проницательными и блестящими этим утром, заметил Итан, когда вышел из гардеробной.
— Привет, Тони. Что привело тебя в такую рань?
Герцог уперся костяшками пальцев в бедро.
— Сегодня в «Таттерсоллз» будет выставлен на аукцион первоклассный жеребец. Я решил сделать заявку и подумал, не захочешь ли ты поехать со мной.
Вот еще одно, что Итан хорошо знает о Тони: он великолепный наездник, прекрасно разбирающийся в лошадях. Когда интересный экземпляр попадает в поле его зрения, он не колеблясь приобретает его для своей конюшни, которая, кстати, считается одной из лучших в стране.
— Позавтракаешь? — спросил Итан, подходя к квадратному столу красного дерева, стоящему под одним из трех окон, заливающих комнату солнечным светом. Лакей занимался расстановкой блюд с едой на белоснежной скатерти; от соблазнительного запаха яиц, ветчины и тостов желудок Итана заурчал.
47 
