62 
— Скажите, как пройти в оранжерею?
— С удовольствием покажу, милорд.
Молодой слуга горел желанием услужить джентльмену, который вызывал его восхищение благодаря своей спортивной выправке и успехам в конных состязаниях.
Это восхищение неизмеримо возросло, когда до слуги дошел слух о героическом поступке маркиза. История спасения герцога и Сириллы от неминуемой смерти мгновенно обросла в устах местных жителей самыми невероятными и весьма живописными подробностями.
Пожилые фермеры, завсегдатаи «Короны и якоря», осушили не одну кружку эля за здоровье герцога и его дочери.
— Вот это молодец так молодец! — в восторге восклицали они, разумея маркиза. — Если бы не он, и герцог, и его красавица дочка погибли бы, как пить дать…
По длинному коридору, провожаемый слугой, маркиз прошел в оранжерею, расположенную с южной стороны замка.
Ему показалось, что это не совсем подходящее место для серьезного разговора, но потом он вспомнил слова Дэвиса о том, что герцог увлекается разведением редких растений, в том числе орхидей.
Интересно, не здесь ли Сирилла сорвала те чудесные лилии, мелькнуло у него в голове. Как жаль, что он не может поблагодарить девушку за ее своеобразное любовное послание! В минуты самого отчаянного уныния цветы поддерживали его дух…
Лилии, белые, чистые и прекрасные, как она сама; лилии, постоянно присутствовавшие в мечтах маркиза о любимой с тех самых пор, как он впервые увидел ее лицо на картине Лохнера…
«Я влюбился в нее с первого взгляда!» — подумал маркиз.
Любовь, вспыхнувшая так внезапно, росла и росла, пока не захватила его целиком. Она заполнила собой весь мир маркиза. Он не мог ни о чем думать, кроме как о Сирилле и своей любви к ней.
Вот наконец и оранжерея. Лакей предупредительно распахнул перед ним дверь, и маркиз шагнул внутрь, в теплую и душную атмосферу этого царства цветов и растений.
Высоко под крышей виднелись экзотические орхидеи самых разнообразных оттенков, пришельцы из далеких стран, и азалии, привезенные с Гималаев.
Прямо перед маркизом устремлял ввысь свои сверкающие струи фонтан, искрясь на солнце, лучи которого проникали в оранжерею сквозь длинное овальное окно. Вода, издавая мелодичный звон, падала в изящный каменный бассейн.
Маркиз огляделся в поисках герцога, как вдруг из-за фонтана, словно по волшебству, вышла Сирилла. Казалось, она появилась из самой воды.
Маркиз замер. В первую минуту он не поверил своим глазам, решив, что грезит.
И все же это была она, его любимая, такая же чистая и прекрасная, как присланные ею лилии, на которые еще несколько минут назад смотрел маркиз, покидая свою комнату.
Сирилла медленно направилась к нему. Когда между ними оставалось всего несколько футов, она тихо сказала:
— Ты уже встал! А я и не знала, что ты уже поправился…
— Да, я совсем здоров, — подтвердил маркиз.
Губы их произносили эти ничего не значащие слова, в то время как глаза вели свой безмолвный разговор, смысл которого был совсем другим.
Помолчав, Сирилла сказала дрогнувшим голосом:
— Я так тревожилась за тебя… Доктора уверяли, что все будет в порядке, но я боялась им верить…
— Как видишь, они оказались правы.
— Каким смельчаком ты оказался! Это просто невероятно! — взволнованно продолжала Сирилла. — Я была уверена, что разобьюсь… и больше никогда тебя не увижу…
В голосе девушки звучала такая боль, что маркиз, сам не сознавая, что делает, схватил ее за руку.
Не отнимая руки, Сирилла предложила:
— Сядь! Тебе нужно отдохнуть. Наверняка ты еще недостаточно окреп, чтобы стоять…
Теперь, когда я снова вижу тебя, я готов делать что угодно, не то что стоять! — энергично возразил маркиз.
Однако не стал сопротивляться, когда Сирилла повлекла его за собой и усадила на мраморную скамью, поверх которой лежали мягкие шелковые подушки.
Они сели рядом, не сводя глаз друг с друга, и, жадно вглядываясь в лицо любимой, маркиз в очередной раз подумал, что просто невероятно, как земная женщина может быть столь прекрасной.
Но тут ему бросилось в глаза, как Сирилла похудела, и теперь весь ее облик стал еще более воздушным, чем всегда.
Глаза девушки, и так огромные, ныне занимали пол-лица, и в них светились боль и страдание.
— Уж не болела ли ты, моя дорогая? — участливо спросил маркиз.
Сирилла покачала головой.
— Н-нет… просто очень беспокоилась за тебя…
62 
