Лёгкий, ненавязчивый романчик 
77 
Как особое достоинство Нэнси Паркер, Бен подчеркнул, что все это она наговорила Бену, принимая душ на борту своего самолета и несясь со скоростью пятьсот миль в час на высоте восемнадцать тысяч футов, кажется, над Оклахома-Сити.
И Бен предложил нам еще немного поспать. Но не тут-то было...
Неожиданно под моим диванчиком, на котором я продрых весь небольшой остаток ночи, раздался тяжелый вздох со стоном. Это был Браток.
Я тут же спрыгнул на пол и осторожно приблизился к лежащему под диванчиком Братку. Осторожно потому, что со сна этот Жлобяра мог и клыками хватануть сдуру, и лапой шарахнуть. А что там были за когти, я уже говорил!..
Полузакрыв глаза, Пум дышал часто и горячо — в прямом смысле этого слова. А его раненая задняя лапа судорожно подергивалась и тряслась. И распухшая была — жутко смотреть!
— Шеф... — пробормотал Пум по-Животному и попытался поднять голову.
Но это ему не удалось, и он снова уронил свою огромную Кошачью башку на толщенные передние лапы.
Мне стало так жалко этого большого дурачка, что просто сердце заныло... Я приблизился к нему вплотную, почувствовал его горячечное дыхание на собственной морде и лизнул его в нос.
Нос Пума был сухим, очень шершавым и буквально раскаленным! Браток явно температурил.
— Кажись, загибаюсь, Шеф... — прошептал Браток, и скупая слеза выкатилась у него из уголка глаза и спряталась в его шерстяной морде. — Задняя лапа, Шеф, огнем горит... Спасу нет. Полный пиздец!..
Он, конечно, не так сказал, но по-Животному очень похоже.
— Доктора-а-а!!! — заблажил я по-шелдрейсовски на весь Беверли-Хиллз.
Тимурчик — тот прямо кубарем скатился со своей широченной кровати! Бросился к Пуму, упал перед ним на колени, гладит по морде, за ухом чешет, что-то шепчет ему... Ни хрена не боится!
— Осторожней, Тимурчик!!! — кричу я, но по запарке — исключительно по-нашему, по-Животному, а не по-шелдрейсовски.
А Браток услышал меня и так укоризненно говорит, еле языком ворочая:
— Ну чего вы ребенка-то пугаете, шеф!.. Что ж я, совсем отвязанный, что ли?! Не держите вы меня за фраера... Я, конечное дело, — хищник, но не до такой же степени!..
Прибежал из ванной комнаты Джек, сел на корточки, осмотрел заднюю лапу Братка, покачал головой:
— Мартын прав. Тут без врача не обойтись.
И давай названивать Питу Морено...
* * *
Спустя час Пит перезвонил нам и сказал, что будет у нас с хирургом минут через двадцать. Мы слегка успокоились, перетащили Братка в спальню на Тимуркину кровать, дали ему полакать холодного молока, и я строго-настрого приказал Братку пасть не разевать, никаких рыков на посторонних не издавать и уж упаси Боже попытаться кого-нибудь цапнуть! Люди, которые приедут сейчас, готовы его спасти только лишь в том случае, если он, Браток, будет вести себя пристойно!
От боли, температуры и унижения Браток так ослабел и расклеился, что в ответ на мои требования только согласно кивал башкой.
После чего мы плотно прикрыли дверь в спальню и стали ждать Пита с хирургом.
Однако когда наконец Пит переступил порог нашего роскошного номера, мы все трое — Тимурчик, Джек и я — чуть хором не шлепнулись в обморок.
Вместе с Питом Морено, лейтенантом лос-анджелесской полиции, к нам вошел Человек возраста Пита и Джека, в черной шляпе (это несмотря на утреннюю жару!), черных брюках, черном, длинном — почти до колен, пиджаке и в белой, наглухо застегнутой рубашке без галстука и отложного воротничка. Из-под шляпы на лацканы у него свисали такие вьющиеся длинные волосы типа косичек, но не косички. Потом я узнал, что это называется «пейсы».
Таких типов я уже видел в Нью-Йорке, когда мы с Тимуром мотались в Манхэттен. Тимурчик специально приволок меня в рюкзаке на Сорок седьмую улицу между Пятой и Шестой авеню, в бриллиантовые ряды лавок, лавочек и магазинчиков — показать, какое колечко он присмотрел и собирается купить для мамы Рут ко дню ее рождения, когда станет взрослым и начнет много зарабатывать...
И вот там я видел таких Людей. Старых, молодых и даже мальчиков! С пейсами и в черном. Тимур называл их таинственно — «ортодоксы». Таинственно, потому что сам не знал, что это такое...
— Знакомьтесь, парни! — как ни в чем не бывало сказал Пит. — Это мой старый друг — детектив нью-йоркской полиции Джек Пински, это сынишка нашей прелестной коллеги — Тимоти Истлейк, а это знаменитый Кот Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон Тифенбах! Ребята, представляю вам своего давнего и доброго знакомого — раввина Моше Фейгельмана. Я правильно назвал твое новое имя?
77 
