36 
— Ты был в нее влюблен? — мрачно спросила Настя и посмотрела на своего спутника в упор. — Вы с Валентином Валерьевичем вместе за ней ухаживали? А потом она выбрала его, да?
— Ну и фантазерка же ты, Настасья Лаврентьева, — с чувством произнес Шелестов. — Я в Еву никогда не был влюблен. Но отрицать то, что она потрясающая женщина, просто глупо.
— Да уж, потрясающая. — Настя подняла руку и показала заклеенное лейкопластырем запястье.
Она еще хотела добавить, что Ева Ковальская — психованная дура, но вовремя прикусила язык. Когда обыкновенная девушка наезжает на неземную красавицу, это всегда расценивается как зависть.
— Насть, ты, наверное, все не так поняла, — примирительным тоном сказал Шелестов. — Наверное, Ева импульсивно с тобой поговорила, резко дернулась, уходя, и просто случайно тебя поцарапала. Я знал одну девушку, у которой были такие крепкие ногти, что она протыкала ими кожаные сиденья в машине и даже не замечала этого.
Настя задумчиво посмотрела вдаль, на автомобили, которые бежали по бульвару вниз, теснясь на светофоре и сверкая лакированными крышами. Нет, Шелестов ей не верит. Но все-таки он не муж Евы Ковальской! Уж муж-то наверняка должен знать, какова она на самом деле. Ведь абсолютно ничего невозможно скрыть от человека, с которым живешь в одной квартире. Постепенно, шаг за шагом твой партнер раскрывается, и ты начинаешь понимать его, как самого себя. Вероятно, следует все же поговорить с Колесниковым. Может быть, мягко… Или вообще не стоит с ним связываться? Вдруг его взбесит сама тема разговора?
«Мне следует залечить царапины на руке и забыть о происшествии раз и навсегда», — решила для себя Настя. На Шелестова она не обиделась.
На мужчин вообще нельзя обижаться, если дело касается писаных красавиц. Писаная красавица для мужчины все равно что «Мона Лиза» — безусловный шедевр, дорого стоит и принадлежит не ему. Наверняка друзья завидуют Колесникову черной завистью.
— Вероятно, ты прав, — вслух сказала Настя, примирительно улыбнувшись. — Вероятно, Ева просто вспылила. С кем не бывает?
— Конечно, — на лице Шелестова отразилось облегчение. — Не бери в голову. Я понимаю, ты обиделась, но ведь ты добрая.
— Я добрая? — удивилась Настя. — С чего ты взял?
— Ты очень добрая, — стоял на своем Шелестов. — Это любому дураку ясно сразу.
Он наклонился и чмокнул ее куда-то за ухо. Насте стало щекотно и жарко, и она неожиданно подумала, что, несмотря на явные ухаживания со стороны Шелестова, они с ним до сих пор ни разу толком не целовались. То есть по-настоящему. Таким поцелуем, который мог бы стать прелюдией к чему-то более серьезному. Интересно, почему? Был бы Шелестов юнец зеленый, можно было бы подумать, что он смущается. Но он человек разведенный, опытный… Да еще такой симпатичный! У него наверняка до женитьбы была целая куча девушек. И еще целая куча после развода! «Интересно, в чем же тут дело? — озадачилась Настя. — А что, если… Что, если он уже обратил внимание на Катьку? И ему уже просто не хочется со мной целоваться?»
Подумав так, Настя внезапно испытала острое разочарование, как будто только что упустила из рук что-то очень ценное.
— Кх-м, — сказала она, заставив себя взбодриться. Соревнование так соревнование. — Кстати, как там у тебя на фирме? Дела идут, контора пишет? Мне твоя Катя очень понравилась: такая чудесная девчонка, просто нет слов. У вас наверняка все парни за ней бегают.
— Катя? Катя и вправду чудесная, — согласился Шелестов, двинув бровью. Взгляд его сделался задумчивым и немного мечтательным. Он неожиданно закинул руки за голову, сцепил их и улыбнулся каким-то своим мыслям. Настя против воли скрипнула зубами.
— Как там у нее дела? — тем не менее продолжала допытываться она, постаравшись придать своему голосу легкомысленный оттенок. — Она ведь у вас одна в суровом мужском коллективе. Вы ее не обижаете?
— Ее, пожалуй, обидишь, — добродушно проворчал Шелестов. — Катя умеет за себя постоять. Хотя в последнее время она стала более… женственной, что ли. Взрослеет, наверное.
— Она уже достаточно взрослая, Игорь, — горячо возразила Настя. — Не представляю, как можно этого не замечать. И она очень привлекательная. И умная!
Шелестов внимательно посмотрел на нее:
— Ты говоришь прямо как мать.
— Я что, выгляжу такой старой?
— Нет, выглядишь ты юной и прекрасной, а говоришь, как курица-наседка, защищающая своего цыпленка. Ты что, с нашей Катей дружбу завела?
36 
