Особенно,... 
45 
Король смотрел на нее своим пристальным взглядом, а она ждала ответа, прекрасно понимая, что ее слова не произвели на него должного впечатления.
– С тех пор, Зита, как мы с вами познакомились, вы вели себя необычно, – наконец промолвил король, – Теперь пришел мой черед.
– Это… совсем другое…
– Почему?
– Я выдавала себя за официантку в «Золотом кресте» только потому, что мама запретила мне попадаться вам на глаза и велела все время сидеть взаперти, пока вы будете у нас во дворце!
– Не ожидал, что дочь герцога Альдросса способна на такие странные поступки, – улыбнулся король.
– Я всего лишь хотела посмотреть на вас… Мне было интересно. Про вас ходят… всякие слухи…
– Так, значит, вам было любопытно?
– , Ну да! Как и другим жителям Альдросса.
– Надеюсь, я оправдал их ожидания.
Король произнес эту фразу насмешливо, но добавил уже серьезно:
– Зита, с тех пор как я увидел тебя в лучах восходящего солнца, со мной случилось нечто такое, чего никогда не случалось раньше.
Девушка почувствовала жгучий интерес, но не стала торопить неожиданного гостя вопросами.
Она только посмотрела на него.
В отблесках пламени свечи его лицо казалось еще красивее.
Зиту снова подхватила волна блаженства.
Ее тело затрепетало, стоило лишь вспомнить о долгом поцелуе под кронами медных сосен.
Это переживание было самым прекрасным в ее жизни, она и не представляла, что такое возможно.
Однако тотчас спохватилась – ведь король ждал от нее вопроса.
– И что же с вами… случилось? – тихо молвила она.
– Я влюбился!
– Это… это не правда!
– Правда. Я хочу кое-что тебе рассказать, Зита. Это очень важно, и поскольку мы с тобой настолько близки, что даже способны читать мысли друг друга, я знаю, ты меня поймешь.
Зита отчаянно пыталась собраться с силами, чтобы выставить короля за дверь, но прежде чем она решилась что-нибудь сказать, внезапное откровение короля вынудило ее остановиться.
– Моя мать была венгеркой.
Зита широко распахнула глаза и воскликнула:
– Венгеркой? Не может быть! Я не знала…
– Об этом почти никто не вспоминает. О моей матери теперь не говорят даже в Вальдестине. И знаешь почему?
Ее замужество было морганатическим!
Зита была в шоке.
От волнения она выпустила покрывало и всплеснула руками.
– Морганатический брак!
– Отец влюбился в нее с первого взгляда. Она происходила из знатного рода, но в ней не было королевской крови. Несмотря ни на что, они тайно обвенчались в Венгрии. Когда молодые вернулись в Вальдестин, моему деду ничего не оставалось, как благословить их и признать брак действительным.
– Как романтично! – прошептала восхищенная Зита.
– Да, – кивнул король. – Моя мама была не просто красавицей. Она была настоящей венгеркой.
Он улыбнулся, проговорив:
– Импульсивной, непредсказуемой, эмоциональной и немного дикой.
Затем умолк, как бы погруженный в воспоминания, и наконец тихо произнес:
– Отец не смог устоять перед этим» качествами, а теперь пришел мой черед.
– Но вы же говорили…
– Да, говорил, – перебил девушку король. – Именно это я и хотел с тобой обсудить.
Его взгляд стал немного отстраненным.
Казалось, мысленно он унесся в далекое прошлое.
– Мама умерла, когда мне исполнилось шесть лет.
Это был смертельный удар для моего отца. Он не представлял будущего без любимой жены. Его воля была сломлена и под давлением правительства он позволил вовлечь» себя в повторный брак, выгодный для страны по политическим соображениям.
Король многозначительно взглянул на Зиту.
– Думаю, каждый понимает, чем становится брак по расчету для человека, познавшего настоящую любовь.
Скорее всего король имеет в виду в том числе и ее отца.
В который раз она с горечью признала, что такие отношения не только пусты и бессмысленны, но и разрушительны.
Она ничего не ответила, и король продолжал рассказ:
– Когда во дворце стала управлять мачеха, первым делом она постаралась стереть из памяти людей все, что касалось моей матери. Придворные помогали ей с удовольствием. Их всегда коробило, что мать не была королевой от рождения, и даже после замужества называли ее просто «ваша светлость».
Голос короля стал жестким.
– Все портреты моей матери были уничтожены, как, впрочем, и любая мелочь, которая могла напомнить о ее существовании. Мне же запретили о ней говорить.
45 
