Особенно,... 
11 
Заметив, как разочарованно вытянулось лицо дочери, миссис Грантли поспешила добавить:
– Папа очень любил тебя и гордился тем, что ты такая милая и хорошенькая. Но красота – это еще не все. Умный мужчина предпочитает видеть рядом с собой умную женщину. Разговоры с нею обогащают его новыми идеями и приносят большую радость. К сожалению, многие жены склонны забывать об этом…
Миссис Грантли произнесла эти слова задумчивым тоном, словно рассуждала сама с собой. Диона, поцеловав мать, заметила:
– Я всегда хотела, чтобы папа гордился мной. Ты знаешь, мамочка, как я любила разговаривать с ним! Но только теперь поняла, что я способна на равных беседовать с мужчиной потому, что ты дала мне прекрасное образование. А ведь многие предметы – подумать только! – я, глупая девчонка, считала тогда скучными…
– Когда-нибудь все это тебе пригодится, – пророчески заметила миссис Грантли. – Как любил повторять мой отец: «Неизвестно, что в жизни может понадобиться. Надо только помнить, что истинные ценности никогда не утратят своей значимости».
Неискушенная Диона каким-то шестым чувством угадала, что мать имеет в виду ценности не только материальные, и сказала, что думала:
– Как я тебя понимаю, мамочка! Ведь в душе каждого человека содержатся бесценные сокровища, которые никто не сможет у него отнять!
Миссис Грантли рассмеялась:
– Совершенно верно, дорогая! Вот и в твоей прелестной головке масса таких сокровищ, и в один прекрасный день ты поймешь их истинную цену. По крайней мере я искренне надеюсь на это…
Вспоминая сейчас этот разговор, Диона с сожалением подумала о том, что, если станет работницей на ферме или, скажем, псарницей, вряд ли сокровища, о которых говорила мать, понадобятся ей.
«Будь я постарше, – продолжала рассуждать девушка, – я могла бы напроситься на место хранителя в какой-нибудь солидной библиотеке. Но кто же наймет хранителя с собакой?»
От этой мысли Дионе стало смешно, и она невольно засмеялась вслух. Взглянув на девушку, старый Тед ласково сказал:
– Как приятно слышать ваш смех, мисс Диона! Ну вылитый отец… Тот тоже, бывало, все смеялся. Никакая печаль его не брала!
– Что верно, то верно, – согласилась Диона. – А поскольку печалей у меня хватает, будем надеяться, что я смогу разогнать их хотя бы смехом!
– От души вам этого желаю! – сочувственно отозвался старый возница.
От унылого тона, которым были произнесены эти слова, Диона почувствовала, как мужество стремительно покидает ее.
Пегая лошадка с повозкой начала медленно взбираться на крутой уступ. Когда они достигли вершины, Диона взглянула налево и увидела внушительных размеров здание на фоне ясного неба.
Сейчас, при ярком свете полуденного солнца, замок выглядел весьма импозантно. Как бы венчая это великолепие, на крыше его гордо реял флаг. Диона не могла удержаться от восклицания:
– Как чудесно! Чей это дом?
– Это замок его светлости, – с готовностью объяснил ей Тед. – А ферма, о которой я вам говорил, находится дальше в долине. Именно туда мы сейчас и направимся!
Диона на секунду задумалась, пораженная неожиданной мыслью. И вдруг решительно изрекла:
– Нет, Тед, я пойду прямо в замок. Я знаю, там мне сумеют помочь!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Маркиз Ирчестер вернулся домой совершенно неожиданно.
Будучи сам человеком исключительно четким, маркиз требовал такой же пунктуальности от всех, кто его окружал, и хотя он не предупредил о своем приезде слуг, все они, как и положено, были на своих местах, а повар сумел приготовить хозяину великолепный обед уже через час после его приезда.
Вообще-то маркиз не планировал уезжать в деревню так рано – ведь великосветский сезон в Лондоне еще не закончился, – но накануне вечером ему неожиданно стало известно, что принц-регент намерен пригласить общество к себе в Брайтон. Маркиз имел все основания полагать, что он тоже будет включен в число гостей.
Надо признаться, Брайтон надоел маркизу еще в прошлом году.
Даже если он поселится в собственном доме, а не в Королевском павильоне, ему все равно придется проводить в нем долгие часы, слушая весьма посредственную музыку и ведя бесконечные разговоры с людьми, с которыми он и так не расставался в течение последних двух месяцев.
К принцу-регенту маркиз Ирчестер относился с симпатией. Их связывала любовь к живописи и античному искусству – предметам, недоступным пониманию подавляющего большинства тех, кто окружал его королевское высочество. И все же, решил маркиз, с него достаточно.
11 
