Особенно,... 
109 
Бык ревел, захлебываясь от ярости и бессилия. Он не желал признавать поражение, он желал вырваться и растоптать…
…Стены ямы неожиданно раздались в стороны, скребущие по стенкам копыта ударили в твердое дно. Мощный толчок – и бык, роняя пену, устремился вверх по склону, вылетел наверх и, не останавливаясь, всей массой ударил наглого человечка. Человечек покатился по земле, оглушенный, все-таки попытался встать… Толстый черный рог с хрустом прободил хилую плоть: мышцы, кости, печень; подкинул человечка высоко вверх, а когда тот упал на землю и принялся извиваться, как червь, пачкая траву кровью, бык обрушил на него тяжесть широких копыт и топтал до тех пор, пока тело человечка не превратилось в грязную тряпку…
– Я уж думал: никогда больше не выпью сладкого тайского вина,– улыбаясь, проговорил Турфанг.
Хрустальная чаша в его руке переливалась, словно живое пламя, но сама рука слегка дрожала. Слегка.
– Пусть твоя судьба, благородная Ниминоа, будет такой же глубокой и прекрасной, как вкус этой красной влаги! Ради жизни, друзья!
Три чаши поднялись и соединились. Больше никто ничего не сказал. Зачем?
Тело тайдуанского чародея валялось у дверей. Сухая мертвая оболочка. Утром ее увезут и зароют вместе с трупами повешенных монахов. И никто не вспомнит об Унгате. Разве что его дракон…
VIII
– Их около пятидесяти тысяч,– доложил командир разведчиков.– Почти половина – монахи-всадники. Будут здесь приблизительно через три дня.
– Многовато,– заметил Виг.– Впрочем, если мы захотим отсидеться за стенами, город им не взять.
– Это точно! – подтвердил командир разведчиков.– Осадных орудий при них нет. И провианта не много, а у здешних крестьян даже мяса с костей не снимешь.
– А в городе, напротив, припасов хватает,– размышляя, проговорил Виг.– Что скажешь, светлорожденный?
– Скажу, что отсиживаться за стенами мне не по нраву! – решительно заявил Данил.– Их надо бить! Турфанг, ты как-то говорил, что способен погрузить в сон десять человек…
– Могу,– кивнул жрец.– Но лучше не десять, шесть. Надежней.
– А сделать так, чтобы в этой шестерке оказались начальники хуридского войска?
– Почему бы и нет? Только сначала я должен взглянуть на каждого из них.
Данил взглянул на командира разведчиков.
– Запросто! – уверенно заявил тот.– Их караулы… Это же смех один, а не караулы. А когда они лагерем становятся… У фарангских крыс больше порядка, чем у этих!
– В общем, пустяки,– резюмировал Турфанг.– Тем более, чародея у них уже нет.
– Значит, надо завтра поднимать людей и отправляться,– объявил Данил.– Виг?
– У тебя есть план? – поинтересовался капитан-комендант.
– Есть,– Данил улыбнулся.– Сядем на пардов и ударим. Эдак часика за два до рассвета. Но сначала аккуратно снимем часовых, а Турфанг позаботится о том, чтобы их командующие продолжали смотреть свои поганые сны. Как тебе мой план?
Виг посмотрел на Турфанга – жрец подмигнул.
– Годится,– кивнул капитан-комендант.– Только, друг мой, прости, но я уже слишком стар для ночных скачек. Воинов поведешь сам.
Данил с подозрением поглядел на Вига. Раньше конгай подобных заявлений не делал. Но Виг был невозмутим.
– Хорошо,– согласился светлорожденный. Конечно, он удивился, но не настолько, чтобы искать в предложении скрытый смысл.
– Ну вот,– сказал Виг, когда светлорожденный откланялся,– та самая возможность, о которой ты просил.
– Не я,– возразил Турфанг.– Он.
– Да, конечно. Надеюсь, все пройдет удачно.
– А ты сомневаешься?
Старый воин улыбнулся и покачал головой.
– Из парнишки выйдет отличный Владыка для этой сраной страны,– сказал он.– Хотя я ему не завидую.
– А я завидую,– сказал Турфанг.– Или ты забыл, какая у него невеста? – И рассмеялся. Не очень искренне.
Брат-Хранитель Дорманож проснулся от того, что в шатре кто-то был. Так и есть: кто-то сидел на подушках рядом с ложем монаха.
«Унгат»,– подумал Дорманож, испытывая привычное раздражение, потому что чародей, как всегда, явился в наиболее неподходящее время и прервал столь приятный сон. Теперь Дорманожу совсем не так легко заснуть, как в молодости, а если не выспишься, к вечеру голова станет – как чугунный котел.
– Что на этот раз? – буркнул Дорманож.
Гость промолчал.
Монах высек искру, зажег от трута лучинку, а от лучинки – фитиль лампы. Когда огонек окреп, Дорманож поставил лампу на пол и поднял глаза на незваного гостя…
109 
