Особенно,... 
77 
Я трахал ее за все!
За вчерашнего молодого черного Кота; за сегодняшнюю нервотрепку с этим болваном, напавшим на нас у магазина; за исчезновение Шуры Плоткина; за неясность моего социального положения; за то, что они так долго терпели Вагифа; за грязь и разобщенность, в которой они пребывали до моего появления; за запрещение Котам ездить в сабвее и автобусах легальным образом; за мусор на улицах; за стаи бездомных Собак и Котов, охреневших от голода и бесприютности; за необходимость завтра с утра тащиться в Манхеттен на Праздник какого-то Святого Патрика, в то время когда мне будет хотеться спать до безумия…
Можете себе представить, в каком виде она выползла из-под меня и старого автомобиля, когда я кончил в пятый раз?!..
* * *
О том, чтобы разбудить меня утром, не могло быть и речи!
Бедный Тимур даже совал мне под нос кусок свежайшей сырой мерлузы из корейского рыбного магазина, которую я за последние два дня полюбил на всю оставшуюся жизнь! Но тщетно…
Голос Тимура, умолявшего меня проснуться, ибо он опаздывает в школу, я слышал словно с другой стороны земного шара. Хотя и ощущал, как Тимур в отчаянии запихивает меня в свой рюкзак, но открыть глаза так и не смог…
Я дрых самым пошлым образом и по дороге в школу, и в школе, и поэтому ничего толкового о своем первом посещении американского учебного заведения сказать не могу.
Помню только неясный дикий шум и гам и странные, с моей точки зрения, запахи для детского учреждения, где явственно тянуло вчерашним алкоголем, дешевой косметикой, самой разной жратвой, резиновой жвачкой всех сортов, сигаретами, кокаином (!..), еще каким-то наркотиком – "крэг", как потом объяснил мне Тимур; пахло откровенным сексом, и, не поверите, очень даже пахло оружием!..
Потрясенный столь НЕ ДЕТСКИМИ запахами, я, сквозь глубочайший и вполне заслуженный сон, пару раз приоткрывал глаза и слегка высовывался из рюкзака, но не увидел ничего особенного – того, что разительно отличало бы американскую школу от русской.
У нас за пустырем, напротив нашего с Шурой дома в Ленинграде, была почти такая же школа, и мы с моим соседом и корешом Бесхвостым Котом-Бродягой иногда харчились там на кухне школьной столовой. Взяли мы эту кухню старым испытанным способом – на дохлую крысу.
В отличие от русских, американские парты были на одного ученика, а не на двоих. И сквозь сон я углядел длинный коридор, уставленный с двух сторон узенькими железными шкафчиками, запиравшимися на ключ. Изнутри шкафчики были оклеены цветными картинками, вплоть до откровенной порнухи.
У Тима тоже был такой шкафчик, но без голых баб, а с какими-то, кажется, русскими открытками. Хотел он было оставить меня в этом шкафчике до конца второго урока, но пожалел и потащил меня, дрыхнувшего без задних лап, к себе в класс.
А еще в школе были телефоны-автоматы, и девочки почти все были одеты, как мальчики. Никакой формы! Кто во что горазд…
В классе я сумел заметить своим соловым, полуспящим глазом, что мистер Хьюз – классный руководитель Тимура – оказался молодым парнем в джинсах, ковбойских полусапожках с разными медными блямками и заклепками, клетчатой байковой рубахе, из-под расстегнутого воротничка которой выглядывала белая майка, и в какой-то замшевой жилетке с бахромой из тоненьких полосок кожи. И сидел он в классе не на стуле за своим учительским столом, а прямо на столе, поставив свои башмаки с медными заклепками прямо на стул! И мне, сквозь сон, это очень в нем даже понравилось…
Я проснулся и хоть чуточку стал соображать только лишь в сабвее. Очухавшись, я обнаружил, что на шее у меня повязан какой-то зеленый бантик, а голова Тимура украшена старой зеленой шляпой. Обе щеки Тимура были разрисованы зелеными листиками. А вокруг нас бесилось и вопило уйма пацанов и девчонок из Тимурова класса. И все они были разрисованы зеленой краской в цветочек, у всех были шапки, шляпы, косынки зеленого цвета, зеленые бантики в петлицах, а у некоторых девчонок даже волосы были зеленого оттенка! Даже мистер Хьюз, ехавший с нами, был в каком-то зеленом колпачке с зелеными очками на носу.
А еще я заметил, что наш Тимурчик, когда-то нахлебавшийся в России дерьма под самую завязку, а теперь самый храбрый, самый замечательный пацанчик, с которым я когда-либо сталкивался, – самый маленький в классе. Ну, буквально все, даже самые плюгавые, были выше его на полголовы. То-то мне в порту тогда показалось, что ему лет девять, не больше!..
77 
