24 
Гаррет и бровью не повел.
– Женщина, я всего лишь предложил ей вознаграждение, – с невозмутимым видом ответил он. – У нее не хватило здравого смысла принять его. Пока еще.
Это как будто заставило Тамару замолчать. Она взглянула на каменное лицо племянницы, затем снова на насмешливое лицо графа.
– Представляю, какую «награду» вы предложили, – прищурив глаза, сказала Тамара, – и она действительно утратила бы здравый смысл, если б приняла ее. Она не так глупа, чтобы лесть и ласковые слова соблазнили ее. Мина примет вознаграждение, милорд, и это будет золото и ничего другого. Все, кроме него, тускнеет слишком быстро.
– Я не хочу и его золота! – возмутилась Марианна, вырывая у графа свою руку. – Я не возьму его!
Гаррет пристально смотрел на девушку. Почему она так упорно отказывается взять у него деньги? Неужели она так сильно ненавидит дворян, что презирает и их деньги? Она оказалась совсем не такой, какой он представлял себе цыганскую девушку.
Однако ее тетка явно была женщиной практичной.
– Мы возьмем золото! – заявила она, посмотрев на племянницу предостерегающим взглядом. – Она его заработала.
Правда, девушка заработала. Для нее Гаррету было не жаль золота.
– Конечно, – ответил он и, посылая Уильяма за деньгами, бросил в сторону Мины насмешливый взгляд. Она смотрела ему в лицо горящими от бессильной ярости глазами.
Уильям вернулся с кошельком. Гаррет высыпал из него половину монет и вложил их в руку Тамары. Та криво улыбнулась ему. Когда Уильям проворчал что-то относительно слишком большой суммы, Тамара лишь подняла голову и метнула на него взгляд, заставивший его тут же замолчать.
Мина, указав на монеты, которые Тамара аккуратно складывала в кошелек, висевший у нее на поясе, спросила:
– Вы наконец удовлетворены, милорд? Вы сделали то, чего желали, и вознаградили меня за мои старания спасти вашу шкуру. А теперь оставьте меня и мою тетю в покое. Мы не нуждаемся в таких людях, как вы.
– Да, ведь у вас для защиты есть маска? – с издевкой в голосе заметил Гаррет.
– Да оставьте же нас в покое! – повторила Мина и повернулась, чтобы уйти. Тамара бросила на обоих мужчин презрительный взгляд и, выйдя следом за племянницей, захлопнула за собой дверь.
Гаррет смотрел, как они уходят, со смешанным чувством. Ответы Мины не удовлетворили его, а только еще сильнее возбудили интерес к тому, что она и ее свирепая тетка делают в Лидгейте. Зачем маска? Ее объяснения звучали довольно убедительно, но он чувствовал, что существуют другие причины, которые она утаила.
К тому же в среде горожан он наталкивался на странное молчание в ответ на его вопросы. В таком городке, как Лидгейт, люди никогда не держат свое мнение при себе. Или просто цыгане не интересовали их? Или в этом молчании таилось что-то иное?
– Две приятные на вид девицы, – проворчал Уильям, глядя на закрытую дверь, – но языки у них слишком острые, чтобы доставить удовольствие мужчине.
– Да уж, – рассеянно ответил Гаррет.
– У этой Тамары сильная рука, она так запустила этой вазой, – с усмешкой продолжал Уильям, – но могу поспорить, что она становится как шелк, когда мужчина уложит ее в постель.
Тамара нисколько не интересовала Гаррета. Но Мина… У нее такие пухлые соблазнительные губы. Он мог бы поспорить, что они нежнее шелка.
– Нам что, оставить их в покое, как они просили? – спросил Уильям, лукаво взглянув на хозяина.
Улыбка медленно появлялась на губах Гаррета, все мысли о мести своему дяде на время уступили место воспоминанию о Мине. Она, может быть, и осторожна, но он знал, что сумеет выведать ее тайны, было бы для этого время.
– Оставить в покое? – вслух подумал Гаррет, отворачиваясь от двери. – Нет, если мое слово что-то значит.
Уильям тоже улыбнулся:
– А вы действительно хотите сказать свое слово, милорд?
– О да, – коротко ответил граф.
Недалеко от Лондона, в маленьком уединенном имении, Бесс Тирл незаметно наблюдала за мужем, который ходил по ее спальне из угла в угол. Его седеющие волосы были подстрижены, как принято у «круглоголовых», по одной линии на уровне подбородка. Но она лучше других знала, что, кроме стрижки, он ничем не походил на «круглоголовых». От донышка своей дорогой шляпы до привезенных из Франции чулок он целиком был во власти жажды денег и титулов, как и роялисты, которых он презирал.
До последнего времени он публично осуждал свободные нравы «кавалеров», добиваясь одобрения как пуританской, так и англиканской церкви, ибо в их руках находились бразды правления. Но потихоньку он неизбежно извлекал выгоду всегда, когда представлялся удобный случай. И чащевсе-го ему удавалось получить то, чего он хотел, ибо кто откажет в чем-нибудь человеку с его положением и богатством?
24 
