28 
У Камиллы не было шансов найти себе мужа, она была вынуждена принимать подачки от родственников и сносить презрение своих ровесников. Что ей оставалось делать? Только замкнуться в своей гордости и отплатить всем ответным презрением. Женщина, не наделенная ее темпераментом, поступила бы так, как казалось подобающим Мариньи, – стала бы заискивать перед теми, кто смотрит на нее сверху вниз. Но женщина с норовом мадемуазель Гирон была на такое просто не способна.
Саймон в отличие от Мариньи испытывал по отношению к ней невольное восхищение. Наверное, он был не единственным американцем, питавшим к ней подобные чувства. Если бы месье Фонтейн не относился к американцам с такой неприязнью, его племянница могла бы выйти замуж за какого-нибудь предприимчивого американца, которому импонировала бы ее смелость.
При этой мысли у Саймона сжалось сердце. Он представил мадемуазель Гирон в объятиях предприимчивого молодого американца, и это ему почему-то совсем не понравилось.
– Уж не, собираетесь ли вы сделать ей предложение, майор? – прервал его раздумья Мариньи.
Саймон поднял глаза и увидел, что Мариньи взирает на него с ухмылкой. Сделать ей предложение? Это он что, его спрашивает, что ли? Жениться на племяннице заклятого врага? Никогда. Камилла явно бы не одобрила его планы относительно ее дядюшки, а от своей мести Саймон ни за что не откажется. Не откажется ради кого бы то ни было.
Но Мариньи вовсе не обязательно об этом знать.
– Не знаю даже, что и ответить. С одной стороны, я не уверен, что готов к женитьбе. Но с другой стороны, эта девушка мне очень симпатична.
Мариньи усмехнулся:
– Бойтесь, мой друг, бойтесь. Может, вы женитесь скорее, чем думаете. – Улыбка исчезла с его лица. – Но лучше бы вам жениться на той, которая вам так симпатична. Мне будет очень жаль, если Лизана проткнет вас насквозь шпагой за то, что вы поиграли с чувствами его племянницы.
– Не волнуйтесь. Я никогда не позволю месье Лизане проткнуть меня шпагой.
Нет уж, – добавил Саймон про себя, – это я проткну шпагой Лизану. Можете не сомневаться, так оно и будет.
Глава 5
Только нож знает, что скрывается в сердцевине тыквы.
Вечерело. Уже сгустились сумерки. Юджиния Фонтейн сидела в углу спальни, которую делила с мужем. Склонившись над кофейником, она зачерпывала черный кофе и поливала им волосы, чтобы закрасить седину. Дезире последнее время ведет себя очень странно. К счастью, она не заболела после того, как ее стошнило вчера вечером, но ее бледный, жалкий вид терзал сердце матери.
До вчерашнего дня Юджиния была уверена, что Дезире не хочет выходить за Лиандера Мишеля. И Юджиния была этому рада: ей была ненавистна сама мысль, что придется отдать свою ненаглядную доченьку в жены старику, даже если этот старик был единственным женихом с серьезными намерениями. Конечно, Огаста прельщает богатство месье Мишеля. Но если Дезире не даст согласия на этот брак, принуждать ее силой он не станет. Юджиния была в этом уверенна.
Однако теперь Дезире почему-то перестала сопротивляться навязываемой ей участи. Это встревожило Юджинию не на шутку. Ей бы меньше всего хотелось, чтобы Огаст и Дезире стали оба преследовать одну и туже цель, тем более такую глупую. Уж Юджиния-то понимала, насколько это может быть опасно. Пора бы и мужу это понять.
В комнату вошел Огаст. Юджиния вскинула на него глаза и попыталась угадать, в каком он сейчас расположении духа. Вид у него был задумчивый, но не сердитый. Похоже, самое время поднять вопрос, не дающий Юджинии покоя. Если она и дальше будет молчать, то дело кончится тем, что ее дочь выдадут за этого омерзительного старикана.
Юджиния отжала свои длинные волосы, вытерла их полотенцем и села сушить перед камином. Огасту очень нравилось смотреть, как жена расчесывает волосы. Он всегда гордился ее роскошными локонами. Большинство детей было зачато ими именно после того, как Юджиния высушивала волосы у камина.
Она слышала, как муж подошел к кровати и со стуком скинул ботинки. Юджиния нагнулась, и волосы упали ей на лицо. Она взялась за расческу.
– Как ты хорошо сегодня выглядишь, милая, – хрипловатым голосом произнес Огаст.
Юджиния скрыла довольную улыбку: не стоит забывать о том, что им предстоит важная беседа.
– Да, но вот чувствую я себя неважно.
– Правда? – В тоне мужа прозвучало не привычное раздражение, а участие. Это был хороший знак. – Надеюсь, ты не заболеешь, как Дезире.
28 
