Особенно,... 
86 
– А что, Валентин, милиция тоже приезжала? – Росляков прикурил новую сигарету.
– И пожарные, и милиция, все были на месте, – Лепетухин бросил окурок и сплюнул через губу. – Бумаги писали. Протокол или как там у них. Словом, бумаги.
– Искали тут что, на пожаре?
– Что уж тут искать? – удивился вопросу сторож.
– Не знаю, что искать. А просто спрашиваю, может, тут что нашли? Может что, как бы это сказать, интересное нашли?
– Чего уж тут найдешь? Сам видишь, все подчистую сгорело. Все огонь съел. Походили по участку, понюхали, да и поехали по своим делам. Дачу-то вы хоть страховали?
Росляков отрицательно покачал головой.
– Я видел, тут у вас на даче какой-то мужик последние дни жил, – Лепетухин кивнул на пепелище. – Он что уехал, мужик этот?
– Да, уехал, – Росляков горько вздохнул. – Родственник наш. Пожил тут немного и уехал. К себе на родину.
– А где у него родина, у мужика этого?
Росляков долго думал над простым вопросом и, наконец, сказал первую же глупость, что пришла в голову.
– Мужик этот тульский. Из тех краев. Тульский, как тот пряник.
– Ясно. То-то я и смотрю, его нет. А профессор уже знает, ну, о пожаре? Знает, что погорел начисто?
– Откуда ему знать? – поморщился Росляков. – Он сейчас на работе.
– Такое известие, – старик все старался зайти вперед, заглянуть в глаза Рослякову. – Одно слово – ужас. Кошмар и ужас.
– Ужас, – согласился Росляков.
– С ума ведь сойдет профессор, – выдал сторож свой мрачный прогноз. – И мать с ума сойдет. Обязательно с ума сойдет. Тут сойдешь с ума, как нечего делать сойдешь. У меня один родственник, когда погорел, натурально спятил. В больницу его увозили, там укол какой-то делали, – сторож многозначительно поднял кверху указательный палец.
– Кому укол делали?
Росляков потер ладонью вдруг заболевший затылок. Носить фамилию Лепетухин и при этом ещё уметь складно изъясняться на родном языке… Нет, это уже из жанра сюрреализма. Нельзя требовать от человека невозможного.
– Родственнику моему укол делали, – вдруг загрустил сторож.
– А клизму ему случайно не делали?
– Клизмой тут не поможешь, – вздохнул Лепетухин. – Сделать её, конечно, можно, но толку – чуть. Вы сами профессору сообщать будете, ну, это известие или как?
– Сам буду сообщать или как. Пока не знаю.
Видимо, в бедовой голове Лепетухина зрело, роилось множество новых неприятных и даже каверзных вопросов. И придется искать ответы, надо что-то отвечать, впопад или невпопад отвечать, хотя сил шевелить языком уже не осталось. Не зная, как ловчее избавиться от привязчивого, слишком любопытного сторожа, Росляков, подумав минуту, выбрал самый простой и безотказный способ. Он полез в карман куртки, покопавшись в бумажнике, вытащил деньги и попросил Лепетухина сходить в деревню за бутылкой и закуской, уж какая будет. Старик, даже не пытаясь скрыть радости от нежданной новой удачи, расцвел лицом, засуетился, спрятал деньги в глубокий карман ватных штанов и скорым шагом, чуть не бегом, умчался прочь.
Оставшись один, Росляков прошелся взад-вперед, обо что-то споткнулся. Вдалеке крикнула ворона. Багровое солнце собиралось упасть за дальний лес. Неуютно, тревожно. А вокруг ни единой человеческой души. А где-то рядом, может, в двух шагах остывают человеческие кости… Росляков поежился. Ничего, робость пройдет.
Он отодвинул от края фундамента полуобгоревшую доску. Нет, и здесь нет ничего. Росляков потоптался на месте, собираясь сделать ещё один круг возле пепелища. Попадались разные находки, всякая сгоревшая рухлядь и пожарный мусор. Они и радовали и пугали. Росляков знал, что самое страшное ещё впереди, он ещё не подбирался к главному. Теперь нужно перешагнуть каменную кладку фундамента, полазить среди стропил, по провалившемуся полу, среди осколков черепицы, и изогнутых кусков жести, среди углей и той темных деревяшек, что когда-то, совсем недавно, были дачной мебелью, обстановкой, близкими сердцу предметами быта.
Вот там, внутри пепелища, стоит черный каркас железной кровати с панцирной сеткой, ванная на коротких ножках. Вон повалилась на бок потерявшая форму газовая плита, теперь похожая на огромный чемодан. Куски лопнувшего шифера разлетелись во все концы участка. И ещё стекло… Много мелко истолченного, почти утонувшего в мягкой земле оплавившегося стекла.
Росляков наклонился вперед. А вот чудом уцелевшая после пожара и разгрома химическая пробирка с узким горлом. Только почернела, а так цела, невредима. Целая химическая пробирка… Возможно, она ещё пригодится? Да будь проклята вся эта химия, все опыты, что он втайне от мужа матери разрешил здесь ставить. Росляков раздавил склянку каблуком ботинка.
86 
