Особенно,... 
104 
Журавлев поднял кверху большой палец.
– Вот именно. Ты соображаешь. А вот другой случай. Одна стареющая женщина обратилась в милицию с заявлением, что у неё пропал муж. Этот мужик моложе своей грымзы лет на пятнадцать. У него была молодая любовница, с которой он отводил душу. Он женился, чтобы устроить себе быструю карьеру, решить жилищный вопрос. В милиции подумали, что мужик просто сбежал к какой-нибудь молодухе. Его искали не слишком старательно. Прошло полгода. К той женщине приехала родственница, остановилась у нее. Когда хозяйки не было дома, родственница захотела квашеной капусты попробовать. Полезла в большую кастрюлю с капустой и упала в обморок. Понимаешь почему?
– Теперь не понимаю.
– Хозяйка хранила в кастрюле с соленой капустой голову своего якобы пропавшего мужа. Она знал, что тот собирается от неё уйти к другой женщине. Убила его, тело закопала, а голову засолила с капустой. Время от времени она доставала голову из кастрюли, любовалась на супруга. Она ведь его очень любила. А затем клала голову на прежнее место. В соленом капустном рассоле мягкие ткани обезвоживаются. Человеческая голова может запросто пролежать в капусте год, а то и больше. И все как новенькая. Будто её только вчера отрубили.
– И какой срок получила эта вдова?
– Никакого, – ответил Журавлев. – Вдова прошла экспертизу в институте имени Сербского. Она оказалась душевно больной. Ее лечили в психушке. Насколько мне известно, через пару лет её оттуда выписали под наблюдение районного психиатра. А спустя ещё некоторое время вдова снова вышла замуж. На этот раз за своего ровесника. Живут душа в душу. Пока.
Локтев толкнул Журавлева в бедро и показал пальцем на арку дома. Из неё показался здоровый мужик в короткой кожаной куртке.
– Идет. Это Кислюк.
Над двором повисли предрассветные сумерки, напоминающие поздний вечер. Мокрый асфальт отражал серый небесный свет.
Мужчина плотной комплекции возник, казалось, ниоткуда. Он обогнул машины, оставленные хозяевами возле арки, и зашагал прямо по тротуару. Кислюк, глядя себе под ноги, держал курс к своему подъезду. Журавлев за секунду оценил ситуацию.
– Я первым.
Он открыл дверцу, спустил ноги на мостовую.
Когда, наконец, Кислюк поднял глаза, то остановился как вкопанный и онемел. Перед ним стоял немолодой мужчина в мятом коричневом пиджаке и фетровой шляпе. В правой руке мужчина держал большой пистолет.
Дуло смотрело в живот Кислюка. Широкое пистолетное дуло, темное и загадочное, как южная ночь. Немая сцена продолжалась долго, очень долго. А может, Кислюку только так показалось. Он посмотрел в глаза мужчине и понял, что тот не намерен шутить. И вообще не любит разыгрывать посторонних граждан.
Второй пистолетный ствол ткнулся сзади под ребра.
– Снимай куртку, – прошипел Локтев в самое ухо.
Кислюк не собирался спорить. Он распахнул куртку на груди, вытащил руки из рукавов. Куртка упала к ногам.
– Руки назад, – скомандовал Локтев.
Кислюк начинал мучительно соображать. Что это за люди? Грабители? Не похоже. Что делать? Побежать? Но пуля быстрее. Закричать? И получить пулю в живот. Он поднял глаза и осмотрел пустые спящие окна. Хоть бы кто выглянул.
Стальные браслеты наручников едва вместили в себя широкие запястья бывшего штангиста. Щелчок, браслеты захлопнулись. Чьи-то проворные руки сзади залезли в его карманы, вывернули их наизнанку. На асфальт упала шариковая ручка, связка ключей, бумажник.
Человек, стоящий сзади, нагнулся, чтобы поднять вещи. Сейчас самое время крикнуть. Но мужик в шляпе, словно прочитав мысли Кислюка, улыбнулся кривой улыбочкой и отрицательно покачал головой.
Локтев поднял куртку, ткнул Кислюка в спину стволом.
– Садись в машину, – сказал Локтев. – И не рыпайся, тварь. А то отстрелю на хрен твои нежные чресла.
Глава двадцать первая
Субботин подъехал к условленному месту и поставил машину на маленьком асфальтовом пятачке возле придорожной палатки.
Дождь кончился, но тучи не разошлись. Субботин вылез из «Вольво» размять ноги. Услышав запах жареных пирожков, вдруг испытал неожиданный приступ голода, купил три пирожка с яблочным повидлом, банку газировки. Несколько минут Субботин работал челюстями, но почему-то не наелся и решил, что его голод, вовсе не голод. Всего лишь побочный эффект нервного стресса.
Он сел на водительское место, взглянул на часы, вмонтированные в приборную доску. Большая стрелка вплотную приблизилась к пяти часам.
104 
