142 
– Помогите. Сволочи. Мать вашу. Кто-нибудь.
Слышно, как голос слабел. Все, Феликс уже не жилец. Храмов на корточках сидел у окна, мучительно соображая, что делать дальше. Выбор не велик: или торчать здесь, в будке, ждать своей пули. Менты вряд ли захотят взять его живым. Другой вариант – пойти на рывок. Одно из двух. Да, выбор не слишком богатый. Но во втором случае есть хотя бы какой-то шанс. Пусть минимальный.
– Помогите. Ублюдки. Мать вашу…
Интересно, откуда бьет снайпер? А может, это вовсе не снайпер. Не важно. Двор большой, вокруг полно всякой металлической рухляди, горы битого кирпича, разбитых бетонных плит. Есть где затаиться.
– Помогите.
Голос Храмова совсем ослабел. Минут через пять ему капут. А может, и раньше откинется друг. Дундик перекрестился, передернул затвор. Он привстал, высунул ствол в проем окна и полоснул короткой очередью по двору. Он выпустил ещё несколько очередей. Пули свистели, врезались в бетон, крошили битый кирпич.
– Помогите, – Храмов захлебнулся кровью.
Дундик поменял рожок, закинул автомат за спину, лег на грязный пол и пополз к двери.
Храмов больше не кричал. Перед смертью он нашел в себе силы выползти из грязной лужи. И только оказавшись на сухом пятачке земли, умер.
Дундик выполз на двор, едва не утонул в жидкой глине и глубоких лужах. Шустро работая локтями, заполз за угол будки, взял курс на ворота. До них метров двадцать. Ползти слишком долго, подстрелят. Дундик вскочил на ноги, низко пригибаясь к земле, добежал до ворот, свернул в сторону. Держа автомат на изготовку, он побежал вдоль забора, свернул за угол.
И тут нос к носу столкнулся с человеком в камуфляжном комбинезоне. Поверх комбинезона бронежилет, на голове вязанная темная шапочка. И сам милиционер испугался неожиданной встречи. Он отступил на шаг, поднял кверху дуло короткоствольного автомата, но Дундик выстрелил первым. Бронежилет на груди милиционера разлетелся, расползся, будто был сделан из гнилого картона.
Дундик больше не видел ничего вокруг. Он сам испугался до смерти, со всех ног бросился прочь от забора.
Часто спотыкаясь на кочковатой земле, он побежал к лесу. Бежать было тяжело, Дундик быстро выдохся. Он открыл рот, но воздуха не хватало. Высокая трава вязала, заплетала ноги. Пару раз Дундик падал, но быстро вставал и бежал дальше. Он бросил на землю тяжелый бесполезный автомат, но не почувствовал облегчения.
Кажется, он слышал голоса за спиной, пару одиночных выстрелов. Но все посторонние звуки поглощал скук собственного сердца.
Длинная автоматная очередь перерезала Дундика пополам, когда до спасительного леса оставалось всего три десятка метров. По инерции он сделал ещё два шага вперед, повалился на спину и закатил к небу мертвые глаза.
* * * *
Тарасов поднял чемодан для нового броска, но тут что-то щелкнуло, и крышка снова открылась. Он посветил фонариком на место падения чемодана. На этот раз не выдержали нижние петли, кое-как слепленные из хрупкого паршивого металла.
Тарасов сел на землю, снова аккуратно утрамбовал деньги, сверху накрыл их крышкой. Он стянул с себя брючный ремень, перевязал чемодан поперек. В эту секунду Тарасов готов был, не раздумывая заплатить хоть сто, хоть двести тысяч долларов за кусок обычной бельевой веревки.
Но купить веревку здесь, в темном штреке, никто не предлагал. Теперь пришлось стоя на коленях ползти вперед, волоча чемодан за пряжку ремня. Когда до выхода из штрека оставалось всего метров двадцать, Тарасов упал на землю, сказал себе, что не сможет ползти дальше, если не отдохнет ещё хоть минуту. Теперь он почувствовал, как сильно устал. Ноги онемели до бесчувствия, руки ныли в локтях и плечевых суставах.
Но долго лежать нельзя…
Через минуту он выбросил уже не нужный фонарик, встал на колени и продолжил движение. Метрах в десяти от выхода из штрека ему попалась дохлая кошка. Видимо, животное заползло в сюда и задохнулось в гнилой сырости. Тарасов раздавил кошку коленкой и пополз дальше. Теперь дышалось легче.
Он высунул голову из штрека и на минуту ослеп от дневного света. Придвинув к себе чемодан, убедился, что крышка вот-вот снова отвалится. Он переложил пистолет в карман брюк, снял с себя пиджак, превратившийся в грязную тряпку. Обвязал им чемодан, скрутил рукава в тугой узел.
Оставив чемодан на краю штольни, Тарасов выбрался наружу, распластался на склоне. Мягкий сырой от дождей грунт сыпался под подметками ботинок. Нет, так чемодан наверх не поднять. Тарасов снова забрался в штольню, развязал узел из рукавов.
142 
