Последние отзывы

  3  

Когда вдовец, занимавший столь высокое положение, познакомился с Дженни, которой в ту пору было всего восемнадцать лет, маркиз влюбился без памяти, и, прежде чем она успела понять, что происходит, маркиз уже стоял с ней у алтаря. Родители тоже не успели обсудить с дочерью, разумно ли выходить замуж за человека намного старше нее.

Тогда разница в возрасте, казалось, не имела значения, но теперь Дженни в тридцать четыре года была в расцвете красоты, а ее муж на пороге семидесятилетия, увы, приобрел и привычки, и потребности, соответствующие его возрасту.

Хотя лорд уже понял, чем закончится история сестры, он сказал:

— Продолжай! Что же было дальше?

— Этой ночью, — прошептала Дженни едва слышно, — я уступила мольбам Антонио. Мы встретились накануне вечером, но я как-то сумела устоять. Я все время помнила, что, как ни тяжел характер у Артура, я все же его жена и должна вести себя так, как он вправе ожидать от меня.

— Конечно, — согласился брат.

— А вчера мы обедали вдвоем, а потом… Маркиза замолчала, щеки ее залились краской, прежде чем она смогла выговорить:

— Сам понимаешь, что произошло! Брат сжал ее руки.

— Поверь, я понимаю тебя.

Произнося эти слова, он подумал, что еще удивительно, как долго держалась его сестра. С возрастом маркиз сделался не только заносчив, но и резок, а с окружающими, особенно с женой, вел себя как настоящий деспот.

Притом что он придавал огромное значение вопросам чести, лорд Миер знал, что, если маркиз заподозрит Дженни в неверности, последствия будут крайне неприятными.

— Мне стыдно, что я оказалась способна на такой предосудительный поступок, — опять заговорила Дженни, — но дело не только в этом!

— Что же еще? — спросил брат.

— Вчера я надела мое флорентийское колье, так как знала, что оно особенно нравится князю.

Лорд Миер знал это колье. Два года назад, когда после рождения двух дочерей маркиза наконец подарила мужу сына и наследника, Керкхам подарил ей колье необычайной красоты.

Оно было сделано в Италии в первой половине восемнадцатого века и поражало великолепием и изяществом, столь характерными для флорентийских ювелиров.

На цепочку из мелких бриллиантов мастер нанизал цветы, вырезанные из более крупных камней, с листьями из изумрудов, а в центре поместил изящный кулон в форме цветка с двумя подвесками поменьше из розовых алмазов.

Как у всех драгоценностей того времени, камни были оправлены в серебро, которое еще усиливало блеск бриллиантов. Колье было так необыкновенно прекрасно, что Дженни потряс этот поистине королевский подарок.

Маркиз рассказал ей, что колье продали ему представители старинного флорентийского рода. К сожалению, они были вынуждены его продать, но предпочитали, чтобы оно по крайней мере принадлежало представителю не менее знатного рода, чем их собственный.

Маркизу польстил этот комплимент, но лорд Миер всегда подозревал, что Керкхам заплатил за колье больше, чем оно стоило. Во всяком случае, подарок можно было расценивать как компенсацию Дженни за то, что маркиз уже не годился на роль пылкого любовника, который был весьма необходим его молодой жене.

По правде говоря, лорд удивлялся, что в отличие от многих красивых женщин большого света, которые входили в избранное общество, собиравшееся в Малборо-Хаусе, его сестра так долго хранила верность маркизу.

С легкой руки принца Уэльского неразборчивость в связях вошла в моду. Знаменитые красавицы, подарив мужьям наследника и прожив в браке лет десять, часто заводили пристойные романы.

Мужьям полагалось закрывать глаза на происходящее.

Но лорд Миер, увы, подозревал, что, коснись это его сестры, маркиз поведет себя совсем по-другому. Больше того, лорд был совершенно уверен, что его зять, как собака на сене, не давая жене того, что ей нужно, потребует, чтобы она обходилась без этого.

Лорд любил сестру и хотел бы видеть ее счастливой. Он уже давно догадывался, что Дженни испытывает беспокойство и отчаяние от тоски и одиночества. Теперь произошло то, что назревало давно.

К сожалению, Дженни выбрала себе в любовники иностранца, а это осложняло ситуацию.

Не то чтобы лорд Миер был вообще против иностранцев; ему всего лишь представлялось, что они, как правило, непредсказуемы и не способны питать к женщине стойкую привязанность, которой он был бы только рад, поскольку он видел, что именно ее-то не хватает Дженни.

  3