Особенно,... 
48 
— Кричи, будь ты неладна, — сказал он так тихо, что только она услышала, — и слезы тоже не помещают.
— Отпусти! — завопила она, не понимая, что он говорит, перепуганная до смерти. — Будь ты проклят! Чтобы тебе в аду гореть!
Сквозь тонкую ткань нижней юбки Кэтрин почувствовала его ладонь, но вместо страшного удара, которого она ждала, последовал лишь легкий шлепок.
— Вопи, — прошипел он, и Кэтрин с радостью поняла: он догадался!
Она принялась вопить что есть мочи, а Доминик изображал страшные удары.
Однако последние два шлепка были весьма чувствительны, Кэтрин решила, что тут Доминик решил отвести душу. Доминик поставил ее на ноги. Мужчины вокруг одобрительно кивали. Кэтрин потирала зад, бросая на Доминика весьма выразительные взгляды.
— Отныне ты будешь повиноваться мне, — заявил Доминик, — поняла, Катрина?
Кэтрин изобразила смирение.
— Да, Доминик.
— Скажи этим людям, что ты жалеешь о том, что произошло по твоей вине.
— Мне в самом деле очень жаль. Я не хотела, чтобы кто-нибудь из вас пострадал.
Эти слова девушка произнесла со всей искренностью. Вацлав обернулся к Яне:
— Доминик, кажется, умнее, чем я думал. Запомни этот урок, иначе получишь такой же.
Черные глаза цыганки сверкнули.
— Ты не посмеешь!
Вацлав шагнул к ней с явной угрозой.
— Еще, как посмею! Ступай в свой вагончик. Я сейчас приду.
Поскольку Яна не слишком торопилась выполнять указание, Вацлав схватил ее за руку, повернул к себе спиной и хорошенько дал ей по заду. Яна убежала. Похоже, она начинала уважать своего нового покровителя.
Даже Ставо казался довольным.
— Я запомню этот вечер, мой друг. Я всегда с тревогой думал о дне, когда моей красивой женушке, возможно, понадобится взбучка. Теперь я верю в то, что сумею это сделать!
Все дружно засмеялись над его словами, и Кэтрин, глядя на них, тоже невольно улыбнулась. Гордость Доминика была спасена. Ее жертва оказалась не так уж велика. Когда на карту поставлена гордость любимого… Стоп! О чем она думает? Любимый? Бред!
Пресвятая Дева! Наверное, кувыркание не пошло ей на пользу. И в мыслях теперь полная путаница. Надо успокоиться и постараться взять себя в руки. Поможет работа. Если они должны покинуть это «благословенное место» до рассвета, дел невпроворот.
Кэтрин подошла к вардо Доминика, Перса уже начала собираться. Кэтрин молча принялась укладывать те бочонки с мукой, которые не успели разломать французы, прилаживать пробки, вытряхивать и чистить истоптанные одеяла и подушки. Несколько раз пришлось сходить к ручью за водой. К счастью, обе повозки пострадали не сильно, только кое-где были выломаны доски.
Когда заканчивали наводить порядок, Перса подошла к Кэтрин и, взяв девушку за руку, благодарно сказала:
— Спасибо за то, что ты сделала для моего сына.
Кэтрин кивнула. Казалось бы, сердце ее закалила бродяжническая жизнь, но почему-то слезы навернулись на глаза. Оказывается, одобрение старой цыганки много значило для нее. Как ни старалась Кэтрин не думать об этом, в глубине души она переживала, что ее сегодняшнее поведение у костра еще больше навредит ей. Особенно в отношениях с Персой. К счастью, Перса оказалась догадливее, чем полагала Кэтрин. Дай Бог, старая цыганка позаботится о том, чтобы и другие тоже ее поняли.
Немного позже подъехал Доминик с лошадьми, стал запрягать их в повозки. Перса забралась на сиденье, и Кэтрин собралась была заскочить следом, но Доминик взял ее за руку.
— Ты поедешь со мной. — И он повел ее к своему вагончику. Он помог ей взобраться на козлы, потом сел сам. Перса тряхнула поводья, и лошади пошли. Доминик тронулся следом. Какое-то время они ехали молча. Кэтрин гадала, о чем же думает ее спутник. Доминик нарушил молчание:
— Зачем ты сделала это? Не могу понять.
Кэтрин улыбнулась:
— Я знаю, как важно для тебя быть одним из них, считать себя цыганом. Я не хотела, чтобы тебе было больно.
Доминик мотнул головой, и черные непослушные кудри упали на лоб.
— Это тебе могло быть больно, не мне. Кэтрин, милая, ведь я мог принять твои слова всерьез. Как ты могла додуматься до такого?
— Я надеялась, что ты поймешь, почему я так поступаю, и верила, что не сделаешь мне больно.
Доминик посмотрел на нее пристально, скользнул взглядом по нежным щекам, лбу, остановился на губах.
— Катрина, — шепнул он, коснувшись ее щеки, наклонился и поцеловал, сначала нежно, потом все с большей и большей страстью, Кэтрин чувствовала, как его желание проникает ей в душу. Она раскрыла губы, позволила его языку проникнуть внутрь, почувствовала его вкус. Доминик застонал.
48 
