111 
К его облегчению, интуиция не подвела его и на этот раз.
На последней почтовой станции, дожидаясь, когда ему приготовят свежую лошадь, он расспросил конюхов. Когда один паренек начал описывать изящную темноволосую леди, которую сопровождал какой-то долговязый малый во всем черном, похожий на пугало, Кит понял, что он напал на след. Мальчик-конюх запомнил их в основном потому, что джентльмен дал ему какие-то жалкие гроши за услуги. Мальчишка также вспомнил, как этот тип заорал на молодую леди, когда она не хотела садиться обратно в карету.
Воодушевленный тем, что он на правильном пути, Кит поспешно нацарапал записки Адриану, Даррагу и Бреварду и отправил их с курьерами. Он также написал записку, которую должны были в срочном порядке доставить Вайолет, которая, как он знал, сходит с ума от беспокойства в Лондоне. Снова пустившись в путь, он поскакал как можно быстрее, зная, что отстает от Элизы с Петтигру примерно на час. Если он нагонит их до того, как они выйдут в море, то сможет положить быстрый конец гнусным планам Петтигру. Но даже если не успеет, он все равно найдет Элизу. Он не прекратит поиски до тех пор, пока она вновь не окажется под его надежной защитой, в безопасности его объятий.
Глава 22
Море было бурным, их судно сильно качало, и если в карете Элиза еще держалась, то тут ее ужасно рвало. Несмотря на мучительную тошноту, рвоту и головокружение, она была рада своим страданиям, ибо ее недомогание удерживало Петтигру на расстоянии.
Она боялась, что, будь она не больна, он мог решиться навязать ей себя силой, дабы подтвердить их «союз», как он это называл. Одна лишь мысль о том, что он может прикоснуться к ней, усиливала прилив дурноты. Она не сетовала на долгие холодные часы, проведенные в крошечной каюте в трюме с наклоненной над тазом головой. Уж лучше это, чем крайне нежелательная компания ее кузена.
Утреннее солнце только-только осветило небо, когда их корабль пришвартовался, и Петтигру пришел за ней. Он скривился от отвращения, унюхав тошнотворную атмосферу, затем окинул взглядом ее бледное лицо, растрепанные волосы и помятую одежду. Если она выглядела так же ужасно, как и чувствовала себя, то вид у нее был еще тот.
Он отвел ее в гостиницу, где взял комнату для себя и своей «жены». Служанка принесла ей горячую воду, полотенца и расческу. Элиза понятия не имела, какую отговорку придумал Петтигру, чтобы объяснить отсутствие у нее багажа и других дорожных вещей. Вскоре после этого принесли и поднос с едой, который поставили на столик у камина.
– Приведи себя в порядок, – приказал Петтигру, когда служанка ушла. – Я пойду найду священника и позабочусь, чтобы все было как следует подготовлено к церемонии. Будь готова к тому времени, когда я вернусь.
– И когда это будет? – спросила она, собравшись с духом.
– Вероятнее всего, в полдень, так что предлагаю тебе немного отдохнуть, пока меня не будет. – Жестокий, отвратительный свет вспыхнул в его глазах. – Потом тебе понадобятся силы.
Ее передернуло, когда он вышел в дверь и ключ заскрипел в замке. Если у нее и были какие-то сомнения, то его последние слова подтвердили, что он намерен изнасиловать ее сегодня. Она так легко не сдастся, пообещала себе Элиза, будет бороться до последнего.
Не обращая внимания на усталость, которая сковывала ее, словно цепи, она подошла на слабых ногах к двери и, потряся ручку, убедилась, что дверь крепко заперта. Потом прошла к окну.
Душа ее ушла в пятки, когда она увидела, что гостиница стоит на краю каменистого отвесного обрыва, уходящего прямо в море.
Кузен Филипп выбрал ей хорошую тюрьму. Интересно, как давно он планировал это? Вероятно, давно, решила она, если сумел все предусмотреть и сговорчивого священника успел отыскать.
Она хотела было начать колотить в дверь и кричать, но не знала, не нанял ли он какого-нибудь охранника, например, кого-то из матросов с корабля, чтобы проследить за ней, если она решится сбежать.
Она прошла к умывальнику и вымыла лицо и руки. Потом взяла с подноса стакан и хорошенько прополоскала горло. Понимая, что, голодая, лишь усугубит свою слабость, она заставила себя сесть за стол.
К ее удивлению, тошнота уступила место голоду. Взяв нож, она отрезала тонкий ломтик сыра, затем на мгновение замерла, глядя на нож, – какая-то смутная мысль промелькнула у нее в голове. В раздумье она повертела нож в руке, потом перевела взгляд на окно.
111 
