Последние отзывы

  100  

Андрей уселся на подоконник, сбоку от цветочных горшков.

Антонина, надев фартук, подняла без труда (сильная женщина!) десятилитровую стеклянную бутыль с водой, почти полную, отлила в кастрюльку. Поставив бутыль на место, погрузила в кастрюльку пальцы, постояла так с минуту, шевеля губами.

– Непростая у тебя судьба, Андрей Александрович,– сказала она, раскрыв дверцы буфета, украшенные сложной формы стеклом с матовыми ветвистыми узорами.– Непростая!

Вынимая один за другим туго набитые холщовые мешочки размером от крупного яблока до детского кулачка, женщина складывала их кучкой на стол.

– И место у тебя в жизни непростое. Судьба твоя – узелок на узелке.

Теперь она по очереди брала вынутые мешочки (всего штук двадцать), нюхала и раскладывала на две стороны.

Вода в кастрюльке начала закипать.

– Бывает так,– произнесла Антонина,– что люди рождаются на неправильной стороне. Раньше-то все видно было, а сейчас…

– А сейчас? – повторил Ласковин.

– А сейчас кто их разберет, стороны эти!

Антонина убрала лишние мешочки обратно в буфет, а отложенные, восемь, развязала и содержимое их стала всыпать в кипящую воду, помешивая деревянной ложкой. Ложка эта, как заметил Ласковин, была вырезана вручную и не очень умело. Содержимое мешочков походило частью на измельченные растения, частью же – на порошки: серый, белый, желтый. Подсыпала их Антонина на глазок, по неуловимым признакам определяя, сколько требуется. Закончив с добавками, ворожея завязала мешочки и тоже убрала. Попробовала варево с ложки – точь-в-точь как суп: «Хватает ли соли?» Удовлетворенно кивнула и вынула из холодильника нечто напоминающее лягушачью ногу. Однако это была не нога, а корень.

Корешок был мелко нарезан на доске (как морковь) и тоже отправился в суп. Запах варева понемногу распространился по кухне. Не съестной запах. Идентифицировать его Ласковин не мог. Не мог даже сказать, приятен ли ему этот аромат или нет.

– Снял бы ты свитер, Андрей Александрович! – мимоходом сказала Антонина.– Жарко ведь. И форточку открой, пожалуйста!

Андрей открыл форточку, стянул через голову свитер, оставшись в темно-синей фланелевой рубашке. С улицы потянуло свежим. Мелкие снежинки влетали на кухню и таяли в воздухе.

Антонина уменьшила огонь, прикрыла «зелье» крышкой и села на табурет лицом к Ласковину.

– Красивый ты мужчина,– сказала она и засмеялась.

– Ты тоже недурна,– таким же шутливым тоном отозвался Андрей.– Хотя стараешься скрыть, верно?

– Заметил, значит,– в голосе женщины слышалось одобрение.– Угадал – зачем?

Ласковин пожал плечами:

– Кто вашу сестру разберет?

Это был флирт. Легкий, ни к чему не обязывающий. Пикантный разговор. Антонина Ласковину нравилась. Не как ведьма, а как существо женского пола. Эта кухня, передник, колени, соединенные вместе, волосы, собранные в узел на манер школьной учительницы советских времен. От всего этого пахло не колдовством, а домашним уютом. Тем самым, что Ласковин тщетно надеялся получить от своей бывшей жены. И вместе с тем Андрей уже успел убедиться, что дело свое ведьмацкое Антонина знает. В этом была двуслойность, двусмысленность. Но ему было легко здесь. И говорить легко. Каким-то образом Антонина ухитрялась подчеркнуть его достоинство, превосходство.

– Я же ведьма,– сказала она.– А ведьма, сам знаешь, вам, мужчинам,– просто гибель. Хотя я и стараюсь помогать в основном женщинам, но и вашему брату (спародировав ласковинскую интонацию) тоже пособлять приходится. Как откажешь несчастному человеку, больному, страдающему…

Андрей попытался определить, говорит она искренне или лукавит, но не сумел.

– Как откажешь? – Антонина наклонилась вперед, поймала его взгляд.– Ну вот и приходится беречься… и беречь! (Улыбка. Намек?) Я ведь всякие болезни лечу: и недуги любовные, и бессилие мужское…

Антонина потянулась к кастрюльке, приоткрыла крышку шерстяной рукавичкой, понюхала, взяла щепоть соли и отправила в варево.

– Как суп варишь! – не выдержал Ласковин.

– Соль,– назидательно сказала женщина,– это земная вечная сила! В океане соль, в крови твоей соль. Без соли жизни нет!

– А что там кроме соли? – спросил Андрей.

– Вода!

– А кроме воды?

– А ты угадай!

– Нет, правда?

– А правда то, что сказать нельзя! – Антонина взглянула, наклонив голову.– Особенно мужчине! Если мужчине о женской ворожбе рассказать – большое горе случится! Пойдем-ка в комнату!

  100