Особенно,... 
62 
— Да. — Она медленно кивнула.
— В таком случае давай забудем о неприятностях, вызванных простым недоразумением, и поговорим о другом, — сказал барон. — Я специально пришел сегодня пораньше, чтобы побеседовать с тобой наедине.
Гардения опять напряглась.
— О чем побеседовать?
— Сейчас я все тебе объясню, — ответил барон. — Сядь.
Гардения повиновалась, осторожно опустившись на край стула, сложив руки на коленях, выпрямив спину. Несмотря на то что она простила барона, верить ему не могла. Его глаза бегали, а каждое произнесенное им слово отдавало ложью. Подобные люди всегда ей не нравились.
— Как я уже сказал, — начал барон, тоже садясь на стул, — твоя тетя очень тебя любит. А что ты испытываешь по отношению к ней?
— Естественно, я тоже ее люблю, — заявила Гардения, пожимая плечами. — Она ко мне невероятно добра. К тому же, кроме нее, у меня никого не осталось.
Барон покачал головой, делая вид, что преисполнен сочувствия.
— Это очень печально. Но с тетей тебе очень повезло, согласись. В ком еще ты нашла бы столько понимания и доброты? Кто позволил бы тебе жить в своем доме, кто так откровенно стал бы мечтать о твоем благополучии?
— Наверное, никто, — пробормотала Гардения.
— Вот именно! — Барон поднял указательный палец. — Поэтому-то я и хочу попросить тебя сделать кое-что для герцогини.
— Конечно! — с готовностью ответила Гардения. — Что от меня требуется?
— Нечто весьма сложное, но это сделает ее светлость по-настоящему счастливой. Ты действительно готова пойти ради нее на что угодно?
— Несомненно! А почему тетя сама не обратилась ко мне за помощью? — спросила Гардения, — В том-то все и дело! — провозгласил барон. — Герцогиня ничего не должна знать о нашей с тобой беседе, понимаешь? Эгоизм и себялюбие абсолютно ей не свойственны, поэтому, если она узнает о моей к тебе просьбе, потребует, чтобы ты ничего для нее не делала.
— Скорее всего вы правы, — ответила Гардения.
— А дело вот в чем. У герцогини есть один протеже. Молодой человек, англичанин, сын ее покойной близкой подруги.
Когда его родители умерли, ее светлость пообещала юноше, что будет поддерживать его материально. У него была мечта — служить в английском военно-морском флоте. Герцогиня помогла ему приступить к осуществлению этой мечты.
— Сколько этому человеку лет? — спросила Гардения. Не то чтобы это сильно ее интересовало, но барон сделал паузу и явно ждал от нее какого-то вопроса.
— Семнадцать или восемнадцать, я точно не знаю. Пока он только учится на морского офицера и относится к младшему офицерскому составу английского флота.
Барон поправил очки и немного подался вперед.
— У Дэвида — так зовут этого юношу — возникли какие-то проблемы. И твоя тетя сильно переживает.
— Почему она решила, что у него проблемы? — спросила Гардения.
— Другие молодые люди, служащие с Дэвидом, передали твоей тете несколько писем, — сообщил барон таинственным голосом. — И все они зашифрованы.
— Зашифрованы? — Гардения нахмурилась.
— По крайней мере мы считаем, что это шифр, — пояснил барон. — Герцогиня, естественно, ничего не может разобрать.
— Но почему Дэвид не пишет ей обычные письма? — спросила Гардения.
— Мы не знаем, — ответил барон, разводя руками. — Поэтому-то ее светлость и сходит с ума от переживаний. Наверное, у Дэвида страшные неприятности. Возможно, за какой-нибудь проступок его посадили в тюрьму. Не исключено, что он ввязался в какие-нибудь темные дела.
— Все это очень странно, — пробормотала Гардения.
— Твоя тетя постоянно твердит то же самое, — сказал барон. — Представляешь, как она волнуется? Не спит по ночам, потеряла аппетит. Ни на минуту не перестает думать о Дэвиде.
— А я ничего не знала.
— Естественно! — Барон вздохнул. — Во-первых, тетя не желает тебя тревожить чем бы то ни было. А во-вторых, ужасно боится за этого мальчика.
— Что вы имеете в виду? — спросила Гардения.
— Разве ты не понимаешь? Если о делах Дэвида узнают недоброжелатели, его ситуация может значительно ухудшиться.
Предположим, он находится в тюрьме — а скорее всего это именно так — и ему нельзя посылать оттуда письма. — На протяжении нескольких секунд барон пристально смотрел Гардении в глаза. — А он их посылает. Если кому-то станет об этом известно, бедного мальчика ждет суровейшее из наказаний!
— Кажется, я начинаю понимать, — сказала Гардения. — Но почему вы заговорили об этом именно со мной? Разве я в состоянии что-то изменить?
62 
