Последние отзывы

  15  

Она вдруг заметила, что с лица лорда Сиднея исчезла улыбка, а сама она стоит совсем близко к нему, на расстоянии вытянутой руки. Лотти перевела взгляд на его губы — такие полные, чувственные, мужские. Сердце забилось в неистовом ритме, искушение оказалось сильнее страха.

— Стойте смирно, — услышала она собственный голос и опасливо положила руку ему на грудь.

В тот же миг его грудь поднялась в резком вдохе.

Биение его сердца под ладонью наполнило Лотти любопытством и нежностью. Казалось, он замер, боясь любым движением вспугнуть ее. Лотти осторожно коснулась его нижней губы кончиками пальцев, и их овеяло горячее дыхание. Бабочка вспорхнула с калитки и улетела дрожащим пестрым пятнышком.

— Как вас зовут? — прошептала Лотти.

Ему понадобилось немало времени, чтобы ответить. Он опустил ресницы, словно пряча мысли.

— Джон.

Он был так высок ростом, что Лотти пришлось подняться на цыпочки, но она все равно не дотянулась до его губ. Обхватив ладонями ее талию, он бережно прижал ее к себе. В его глазах вновь мелькнуло странное, тоскливое выражение, как у утопающего. Лотти нерешительно положила ладонь ему на затылок.

Повинуясь движению ее ладони, он наклонил голову ниже, еще ниже, и наконец их губы слились в нежном долгом поцелуе. Поначалу его губы были просто теплыми и неподвижными, потом слегка шевельнулись раз, другой. Растерявшись, Лотти покачнулась в его объятиях, и он поддержал ее, прижав ладонь к спине. Она подалась вперед, вытянувшись в струнку, чтобы не лишиться долгожданного прикосновения. К счастью для нее, он держал свою страсть в узде и не позволил себе лишнего.

Наконец Лотти медленно отстранилась. Напоследок она коснулась его щеки, наслаждаясь теплом смуглой кожи.

— Я заплатила пошлину, — прошептала она. — Теперь можно войти в калитку?

Он серьезно кивнул и отступил.

Лотти вошла в калитку и побрела вдоль живой изгороди, с удивлением замечая, что у нее дрожат колени. Лорд Сидней молча следовал за ней по тропе к Стоуни-Кросс-Парку. Когда впереди показался особняк, они остановились в тени дуба.

— Здесь мы должны расстаться, — сказала Лотти, по лицу которой плясали пятна солнца, проникающего сквозь листву. — Нельзя, чтобы нас видели вдвоем.

— Конечно.

Лотти вдруг ощутила тянущую боль в груди.

— Когда вы покидаете Стоуни-Кросс-Парк, милорд?

— Скоро.

— Но надеюсь, не раньше завтрашнего вечера? В соседней деревне отмечают майский праздник. Е се гости поместья идут смотреть его.

— А вы?

Лотти сразу покачала головой:

— Все это я уже видела. Скорее всего я останусь у себя и почитаю. Но тем, кто увидит этот праздник впервые, он наверняка понравится.

— Я обдумаю ваш совет, — негромко пообещал он. — Спасибо за прогулку, мисс Миллер. — Он учтиво поклонился и ушел.

* * *

После завтрака Шарлотта вывезла кресло леди Уэстклифф в парк и покатила по вымощенным плитами дорожкам. Ник наблюдал за ними в открытое окно первого этажа и слышал, как престарелая дама читала нудные нотации компаньонке.

— Осматривать парк необходимо каждый день, — твердила леди Уэстклифф, жестикулируя отягощенной кольцами рукой, — а сорняки выпалывать, как только они появляются. Нельзя допускать, чтобы растения разрастались, иначе парк потеряет пристойный вид…

Делая вид, будто она почтительно слушает наставления, Шарлотта везла кресло по дорожке. Тяжелым креслом она управляла с неожиданной легкостью. Ее тонкие руки оказались на удивление сильными, она не выказывала ни малейших признаков усталости.

Пристально наблюдая за ней, Ник пытался разобраться в путанице мыслей. После утренней прогулки у него пропал аппетит. Он не находил себе места, бродил по поместью в каком-то оцепенении и ненавидел себя за это. Он считал себя закоренелым циником, человеком без чести и совести, всегда готовым дать волю своим животным инстинктам. Ему так долго пришлось бороться за место под солнцем, за то, чтобы выжить, что на более возвышенные стремления у него просто не оставалось времени. Ник был лишь поверхностно знаком с литературой и историей, его математические способности исчерпывались умением считать деньги и заключать пари. Его философия представляла собой десяток циничных принципов, усвоенных в окружении отбросов человеческого рода. Его ничто не удивляло и ничто не страшило. Он не боялся потерь, боли и даже смерти.

Но Шарлотте Ховард удалось несколькими словами и единственным неловким, невинным поцелуем повергнуть его в смятение.

  15