Особенно,... 
44 
Ястреб совсем потерял разум. Сначала он хотел позволить себе один целомудренный поцелуй, надеясь, что это погасит его желания, пока они не доберутся до Виргиния-Сити. Но ее губы были такими сладкими и мягкими… Он никогда так не хотел женщину. Ястреб перестал владеть собой. В следующее мгновение он опустил девушку на землю и начал срывать с нее одежду.
Внезапно, немыслимым усилием воли, собрав все свое мужество, он оторвался от девушки и решительно зашагал прочь.
Мэнди почувствовала себя так, будто ее окатили ледяной водой. Голова кружилась, сердце билось так громко, что, казалось, Ястреб слышит его стук даже издалека. Что он подумал о ней? Почему она позволила это? Мэнди не могла ответить. Дрожащими пальцами она застегнула пуговицы и расправила юбки. Слезы дождем капали ей на грудь.
Стоя на противоположной стороне поляны, Ястреб пытался разобраться в своих чувствах. Ни разу в жизни он не был так потрясен. Даже будучи ребенком, очнувшись посредине деревни команчей, он не был настолько обескуражен, как сейчас. Он потерял контроль над собой, и это ему не нравилось. Еще бы секунда с этой девушкой — и было бы слишком поздно. Его слово было бы нарушено… и ради чего? Эта двуличная лисица, вероятно, переспала со всеми богатыми франтами в Сакраменто-Сити. И сейчас, целуясь с ним, она ведь обманывала своего жениха!
Ястреб ненавидел себя за то, что произошло, и поклялся больше не приближаться к ней. Если бы только он мог избавиться от ощущения, будто девушка неопытна, невинна. Он знал, что этого не могло быть, и все же…
Вернувшись в лагерь в мрачном настроении, он лег спать. Его ожидала очередная беспокойная ночь. И снова приснился непрошеный сон.
…Густые струйки белого дыма поднимались от костров, разведенных среди вигвамов, разбросанных по широкому зеленому лугу. Сухие сосновые иглы устилали землю. Деревья защищали ее от палящих лучей солнца. Мальчик вырос, но еще не достиг совершеннолетия. Поспешно одевшись, он вышел на яркий утренний свет и направился к краю селения. Мокасины бесшумно ступали по сухой траве, нагрудник из костей и перьев закрывал большую часть груди, густые рыжие волосы разметались по плечам.
Даже сквозь дымку сна было видно, что его кожа, хотя и потемневшая от солнца, оставалась светлее, чем у других. Мягкой кошачьей походкой он двигался к реке. Затем быстро окунулся в ледяной горный поток, снова оделся и направился к вигваму отца, намереваясь объяснить Твердой Стреле цель своего визита. Сон расплылся.
На мгновение он снова стал маленьким белым мальчиком Трэвисом Аэнгли. Затем вдруг снова почувствовал себя Черным Ястребом, сыном вождя, ловким охотником и грозным воином, полюбившим свою индейскую семью, хотя и не совсем забывшим о том, что когда-то имел белую мать и белого отца.
На противоположной стороне луга он увидел Бегущего Волка, юношу с широко посаженными глазами и насмешливой улыбкой.
— Мой брат, — крикнул Бегущий Волк, — ты проспал все утро. Наверное, провел приятную ночь? Улыбаясь, он выглядел совсем мальчишкой, моложе своих шестнадцати лет. Черные глаза озорно блестели, ногой он пинал мелкие камешки. — Может быть, ты наслаждался Темной Луной?
— Темная Луна непорочная девушка, — серьезно ответил Ястреб. — Любой мужчина был бы счастлив насладиться ее обществом. — Темная Луна явно испытывала к нему влечение, он тоже чувствовал волнующую страсть, может быть, даже любовь к красивой индианке. Но он еще не говорил с девушкой, хотя Твердая Стрела решительно подталкивал его к этому союзу.
Бегущий Волк и Черный Ястреб вместе продолжили путь к вигваму Твердой Стрелы. Вождь племени встретил их у входа.
Ястреб простился с Бегущим Волком и нагнулся, чтобы войти в вигвам вслед за отцом. Они сели у огня, и старик ждал, когда сын заговорит. Ястреб никак не мог найти нужные слова.
Наконец заговорил Твердая Стрела:
— Мой сын, я знаю, зачем ты пришел.
— Ястреб оцепенел.
— Знаешь? Но откуда?
— Я наблюдал за тобой, Темной Луной и другими. — Отец пристально смотрел на него. — Твоя белая кровь зовет тебя.
— Отец, я… я… не знаю, что сказать. — Боль предстоящей разлуки пронзила сердце Ястреба. Ни на одном языке не было слов, чтобы выразить ту благодарность и любовь, которую он испытывал к своему отцу.
Твердая Стрела положил темную жилистую руку на плечо Ястреба.
— Я знаю, что в твоем сердце, мой сын. Но знаю то, что ты должен сделать. Ты должен уйти, но навсегда останешься здесь, — Твердая Стрела положил руку на сердце, — со мной.
44 
