102 
– Тартак, ты заметил, что на пиру были ребята из Северного племени?
Дядюшка Таргум выжидательно уставился на своего сына.
– Ну? – вежливо отозвался тот.
– Будет Тохтутой, – проинформировал Таргум.
– Ну? – повторился Тартак.
– Поедешь с нами!
– Шо? – сбился с намеченной линии тролль.
– Что, после вчерашнего пения уши заложены? – насмешливо спросил дядюшка. – Поедешь с нами на Тохтутой!
– Таргум, может, не надо? – осторожно спросила тетушка.
– Надо! – решительно пристукнул по столу Таргум. – Пока выберет, пока украдет, как раз к весенним свадьбам и успеет.
– Батя! – пришел в себя Тартак. – Во-первых, ты сначала вон то тело жени!
Тартак указал на мирно посапывающего на подушках Тарнака.
– Во-вторых, на тот случай, если память тебе изменять стала, я в Школе учусь!
– Ну и что? – поднял брови Таргум. – Хорошая баба учебе не помешает! А так все ж присмотр будет. Да и что там такое ты учишь, что жениться не можешь?
– Что? – переспросил Тартак. – Магию я учу!
– Да из тебя маг, как из Сафура – шаман! – взревел Таргум, выведенный из себя непокорством сына.
– Да! Из меня – маг! – вскочил на ноги Тартак. – А вот из Сафура – шаман хреновый!
Тролль принял стойку боевого мага. Из его лап заструилась ощутимая энергия. Табурет, на котором восседал отец, поднялся в воздух и завис.
– Все равно поедешь! – не успокаивался Таргум. – Положь где взял!
– Не поеду! – набычился Тартак. – Мать! Ты-то что молчишь?
– Да! Ротона, чего молчишь? – присоединился Таргум.
– Вообще-то мы здесь не одни, – первым делом напомнила тетушка.
– Пускай знают, – отмахнулся Таргум. – Может быть, они даже помогут. Колин вон погоню шуганет. А эльфийка пару-тройку деревьев на пути вырастит. Они, конечно, не удержат погоню, но хоть на время притормозят.
– Нет! – твердо сказала Ротона. – Это дело троллей, и негоже другим народам в него вмешиваться. И чего это тебе, старый, среднего приспичило женить? Вон, о старшем, подумай! Сидит обормот гхыров, пользы от него никакой!
– Не сидит, а спит! – поправил ее «обормот», приоткрыв один глаз. – Рано мне еще.
Он там, на Тохтутое, ни к чему, – с досадой махнул рукой Таргум. – Как только начнутся дебаты, его сразу же вырубят. А вот Тартак – это другое дело! Страсть к полемике у него в крови. Достойное подспорье для вождя будет. Короче, я сказал, что он едет! И точка!
– А вот фиг тебе, батя!
Тартак, прихватив свою палицу, выскочил из пещеры.
– Куда? Стоять! – рыкнул Таргум, вываливаясь с висящего в воздухе табурета. – Стой я сказал!
Но пока Таргум поднялся на ноги, да пока нашел свой молот, Тартака и след простыл.
Мы в некоторой прострации наблюдали эту семейную сцену.
– Ну? – нарушила молчание тетушка. – И чего ты добился? Где теперь его искать?
– Ничего! – отдуваясь, отозвался Таргум. – Проголодается – придет!
– Это вряд ли, – негромко заметил Жерест. – Он умеет суп из еловых шишек готовить.
– Какой такой суп? – недоуменно повернулся к нему Таргум.
– Он действительно многому научился, – присоединилась к Жересту Морита. – А суп у него получается лучше, чем у нас всех. Он туда еще что-то добавляет. Так вообще, мясной бульон, да и только!
– Да? – дядюшка задумчиво ухватился за подбородок. – Может быть, действительно вас там чему-то полезному учат? Хавчик – это первое дело! Ладно! Посмотрим. Но ехать он все равно должен!
– Колин, Колин! Это я, Тартак.
Я стоял недалеко от жилища. Вышел подышать свежим горным воздухом. Тем более что в пещере шла готовка ужина. Наши девушки кашеварили под руководством тетушки Ротоны. А все остальные, алчно шевеля ноздрями, составляли группу поддержки. Запахи стояли умопомрачительные. Я, чтобы не истечь слюной, счел за благо выйти.
– Тар? Ты чего прячешься? Скоро ужин будет.
Тяжелый вздох из-за ближайшего камня послужил мне ответом.
– Батя не оставил идею отправить меня на Тохтутой?
– Вроде бы, нет, – вынужден был разочаровать я друга.
– Тогда я не выйду. Буду прятаться, пока не уедет делегация, а то придется потом отбиваться от разъяренного папаши.
– А уговорить нельзя? – осторожно поинтересовался я.
– Ага! Его уговоришь! Если он что в башку вбил, то только палицей выбить можно! Да и то – не факт!
Мы философски помолчали, раздумывая о том, что родители не понимают стремлений своих потомков.
102 
