49 
– Ага,– тоже шепотом проговорила Даша.– Восемь комнат! Ты прикинь, сколько уборки!
– Ничего, Дашенька, я справляюсь,– раздался из кухни голос хозяйки.
Слух у Наташи оказался острее, чем они думали.
– Идите сюда, будем кофе пить. С вашими пирожными.
Кухонька, в отличие от остальных интерьеров, выглядела совершенно обычно. И уютно.
– Наталья Тимуровна, а правда эта квартира – ваше дореволюционное наследство? – спросила Даша.
– Почему ты так решила? – Хозяйка улыбнулась.
Темные короткие волосы, небольшая, гордо посаженная голова, подчеркнуто прямая осанка. Крохотная чашечка кофе, микроскопический кусочек пирожного. Юре эта женщина казалась какой-то… ненастоящей. Словно отделенной от них некой пленкой. Как по ту сторону экрана.
– Альбина говорила.
– Не совсем наследство,– Наташа поднесла чашечку к губам. Китайский фарфор светился в ее тонких смуглых пальцах.
– До революции – да. Но не наследство. Два года назад здесь была маленькая однокомнатная квартира. Разве вы не помните, Юра? Мне казалось, вы бывали тут раньше…
– Не я,– сказал Матвеев.– Мой друг Федя Кузякин. Вы, наверное, его знаете?
– Конечно, знаю. Он бывает здесь достаточно часто. Они же работают в одной фирме с Андреем.
«Ага,– ревниво подумал Юра.– Один – курьером-охранником, второй – заместителем генерального директора».
– Андрей выкупил остальное,– произнесла Наташа.– И захотел, чтобы часть квартиры была обставлена, как до революции. По фотографиям.
– А почему только часть? – спросил Юра.
– Потому что не было, например, тренажерного зала! – ответила Наташа и засмеялась.– В общем, Андрюша сделал мне подарок. А может, не мне, а моей прабабушке.
– Это как? – удивился Юра.
– Вы видели портрет в гостиной?
– Я думал, это вы.
– Нет, не я. Мы просто похожи.
– Я не поняла,– вмешалась Даша.– Как это – подарок прабабушке? Портрету?
– Это не просто портрет, Дашенька,– улыбнулась женщина.– Если вы присмотритесь внимательнее, то почувствуете… нечто.
– Да? – На лице Юры выразился неподдельный интерес.
Наташа рассмеялась:
– А вы мистик, Юра!
Матвеев польщенно хмыкнул.
– Вам надо быть осторожнее,– заметила хозяйка.
– Почему? – удивился Юра.
– Мистика всегда тянет к потустороннему, а это требует опыта.
– У меня есть опыт,– возразил Матвеев.
Наташа улыбнулась:
– Вячеслав Михайлович отзывался о ваших успехах с похвалой.
Юра расцвел. Еще бы! Сэнсэй говорил о нем с этой женщиной! И мало того – похвалил!
– Наталья Тимуровна! – сердито сказала Даша.– Это нечестно!
– Почему, Дашенька?
– Юра – не ребенок!
Матвеев поглядел на свою подругу недоуменно: о чем она?
– А ты, Дашенька? – улыбнулась жена Ласковина.
– И я! Начали, так договаривайте!
– А ты не думаешь, что это невежливо?
– А мне плевать!
– Дашка, ты что? – Юра не понимал, что произошло.
– Дарья, а ведь я тоже могу обидеться,– заметила хозяйка.
Даша молчала.
– Ладно,– согласилась Наташа.– Я договорю. Видите ли, Юра, Даше не понравилось, что я не стала вас переубеждать. Она подумала, что я считаю вас слишком юным для того, чтобы прислушиваться к мнению других, если эти другие полагают, что вы еще не так мудры, как вам кажется. Она решила… Нет уж, Дарья, теперь ты помолчи! Она решила, что я вас унизила и ее долг – вас защитить! Так?
– Так,– после паузы нехотя признала Даша.
– Есть вещи,– сказала Наташа,– которые не следует трогать, пока вы не в состоянии справиться с последствиями. Даша, ты веришь в Бога?
– Да.
– А вы, Юра?
– Ну… – Он замялся.– Ну да, наверное…
– Скажем, вы, Юра, еще не определились.
– Пожалуй.
– Вы – мистик, Юра. Вы склонны искать тайное… И как всякий мужчина (Юра с трудом сдержал самодовольную улыбку) стремитесь не только найти, но и управлять. То есть вас привлекает не только мистическое, но и магическое. А это уже опасно.
– Почему?
– У каждого человека есть собственный этический и нравственный кодекс.
– В смысле, что можно, а что нельзя?
– Именно. Если у человека есть вера, если у человека есть опыт и твердые убеждения… Если, более того, он уже передавал эти убеждения другим, то и узнав о тайных пружинах мира, он все равно останется тверд в своем понимании добра и зла. Это называется зрелость. И в зрелости, так же, как и во всем, есть свои плюсы и минусы. Юность открыта и расположена к переменам, зрелость – нет. Но когда человек перестает меняться, он коснеет в собственных привычках, он теряет жизненный импульс и начинает стареть. И если он еще способен нырнуть за пределы своего мирка, оказаться по ту сторону привычного, он может попробовать. Вы, наверное, слышали, Юра, о Каббале?
49 
